Мифы и сказки Австралии - страница 24

Мургу утонул. Его оружие плавало вокруг, а подстилки гнили в воде.

С тех пор как Байаме покинул землю и вернулся тем же путем, которым он спускался когда-то, по каменной лестнице в небесное стойбище Буллима на вершине священной горы Уби-Убит только мудрецам-виринунам разрешалось обращаться к нему, и то лишь через его посланца Валла-гарун-бу-ана.

Теперь в Буллима Байаме сидел на хрустальной скале вместе со своей женой Биррой-нулу. Верхняя часть их тела была такой же, как во время пребывания на земле, а нижняя прочно приросла к хрустальной скале и слилась с ней.

Только Валла-гарун-бу-ану и Каннан-бейли разрешалось приближаться к ним и передавать другим их приказания.

Жена Байаме Бирра-нулу вызывала половодья. Когда реки высыхали и виринуны желали наступления половодья, они взбирались к вершине Уби-Уби и ожидали в одном из каменных кругов прибытия Валла-гарун-бу-ана. Узнав их желание, он уходил и передавал его Байаме.

Байаме говорил о нем своей первой жене Бирре-нулу, а та посылала вторую жену Каннан-бейли сказать виринунам:

— Поспешите передать племени Бун-юн Бун-юн, чтобы они были готовы. Скоро покатится кровяной шар.

Услышав это, виринуны спешили с гор через долины, или вогги, пока не приходили к роду лягушек Бун-юн Бун-юн, имевших сильные руки и неутомимые голоса.

По просьбе виринунов этот род становился по берегам высохшей реки начиная от ее верховья. Они разводили большие костры и клали в них крупные камни, Когда камни нагревались, каждый из Бун-юн Бун-юн клал но нескольку камней на кору перед собой и ждал, когда покажется кровяной шар. Видя, что огромный кровяной шар вкатывается в русло реки, все нагибались, хватали горячие камни и с громкими криками изо всех сил бросали их в катящийся шар. Их было так много, и они бросали камни с такой силой, что разбивали шар. Из шара вырывался поток крови, быстро устремлявшийся вниз по течению реки. Все громче кричали Бун-юн Бун-юн и следовали с камнями за стремившимся мимо них потоком. Они бежали вдоль берега, непрерывно бросая камни и громко крича. Постепенно поток крови, очищенный горячими камнями, превращался в разлив реки. Своими криками Бун-юн Бун-юн предупреждали об этом племена, чтобы те успели перенести свои стойбища на возвышенные места.

Пока вода прибывала, Бун-юн Бун-юн не переставали громко кричать. Даже теперь при приближении половодья слышатся их голоса, и даены говорят: "Кричат Бун-юн Бун-юн. Должно наступить половодье". А затем: "Кричат Бун-юн Бун-юн. Половодье наступило".

Если разлившаяся вода оказывается красной и густой от грязи, даены говорят, что Бун-юн Бун-юн, или лягушки половодья, позволили воде пройти мимо, не очистив ее.

В те дни, когда Бутулга-журавль женился на Гунар — кенгуру-древолазе, в их стране не знали огня. Пищу ели сырую или сушили ее на солнце.

Однажды, когда Бутулга тер один кусок дерева о другой, появилась искра и небольшой дым.

— Посмотри, — сказал он Гуиар, — что получилось, когда я тер один кусок дерева о другой. Вот было бы хорошо, если бы мы могли добыть огонь и варить пищу, не ожидая, пока ее высушит солнце.

Гунар посмотрела и, увидев дым, сказала:

— Велик будет день, когда мы сможем зажечь огонь. Расколи свою палочку, Бутулга, и положи в отверстие кору и траву, чтобы искра могла зажечь огонь.

Поняв мудрость этих слов, Бутулга сделал гак, как она советовала. После длительного трения в отверстии появилось небольшое пламя. Как и говорила Гунар, искра зажгла траву, кора тлела и дымилась, и таким образом Бутулга-журавль и Гунар — кенгуру-древолаз открыли искусство добывания огня.

— Это мы сохраним в секрете от всех племен, — решили они. — Когда надо будет разжечь огонь, чтобы поджарить рыбу, мы уйдем в хвойный кустарник. Там мы разведем огонь и втайне сварим пищу. Наши палочки для получения огня мы спрячем в шишках хвойных деревьев, а одну палочку будем носить с собой, спрятанной в сумке из шкуры кенгуру — камби.

Бутулга и Гунар поджарили первую пойманную ими рыбу и нашли ее очень вкусной. Возвращаясь в стойбище, они взяли с собою часть поджаренной рыбы. Даены заметили, что их рыба выглядит иначе, чем высушенная на солнце, и спросили: