Миг власти московского князя - страница 5

И в самом деле, Михаил Ярославич лежал с плотно сжатыми веками, но не спал. А как уснуть, если завт­ра он увидит первый в свой жизни собственный удель­ный город. Хоть и мал, как сказывал сотник, этот горо­док, но все ж таки свой! Да и он, Михаил Ярославич, для Москвы, почитай, первый князь! Должно быть, по­думал он, уже сейчас почивает дружина на землях, что стали теперь его владениями.

«Что ж, не завиден удел, — размышлял князь Миха­ил, — да на то была воля отцова. Но вот кто теперь ска­жет, вправду ли отец так решил? Сгинул он в чужой сто­роне, пострадал от рук безбожных, а о воле его сообщил осиротевшим племянникам, новоиспеченный великий князь. Александр с Андреем собрались в Орду ехать, что­бы хан дозволил им править в их же вотчинах. Братья звали и его собой, чтобы испросил удел побогаче. Только зачем он нужен богаче? Чтобы выход больше в ненавист­ную Орду посылать? Нет уж, лучше он, князь Михаил, будет в захудалом уделе княжить, водой и квасом пи­таться, чем станет умножать богатства ворога поганого.

И как это братья решились ехать в логово погубите­лей отца? Ведь незваными явятся. Будет ли Господь к ним благосклонен, не отвернется ли от тех, кто идет на поклон к безбожникам?

Отца‑то вот Бог не уберег, и слух упорный идет, что из‑за наговора завистника принял он мученическую смерть. Не верят братья этому, но, глядишь, разузна­ют что‑либо в Орде, тогда поверят, как верит он. Мо­жет, повезет им, даст Бог, обойдется все миром, вер­нутся они живы невредимы. Вон Святослав же доволь­ный приехал!»

Михаил опять поежился, но теперь не от холода, а словно вновь ощутив на себе взгляд ледяных глаз Святослава Всеволодовича.

— Чем недоволен, Михаил Ярославич? Али ожи­дал чего большего? Может, великим князем вознаме­рился стать? Погоди чуток, на все воля Божья, — ух­мыляясь, проговорил сквозь зубы Святослав и добавил елейным голосом: — Ты уж не сетуй на меня, я ведь только завещанное вашим отцом раздаю. Кто что за­служил, то и получай!

В ушах князя отчетливо звучал этот приторно-сладкий голос, а перед глазами стояло не лицо Свято­слава, а злобно оскалившаяся звериная морда. Точно такую, только умело вырезанную мастером из камня, Михаил видел среди узоров, украшавших стены Геор­гиевского собора в Юрьеве–Польском, когда, сопро­вождая отца в поездке по землям Владимирского кня­жества, разоренного нашествием, он оказался в Святославовой вотчине.

Диковинный зверь еще скалил зубы, но до слуха князя, забывшегося на короткое время в тяжелом сне, доносились уже другие голоса.

Наступило утро.

Он открыл глаза и потянулся, по звукам, доносив­шимся снаружи, понял спросонья, что дружина уже готовится к дальнейшему пути, и усилием воли заста­вил себя подняться. В своем малом походном шатре князь снял свиту и рубаху, откинув полог, вышел на свет Божий.

Морозный воздух охватил молодое крепкое тело. Князь, фыркая и кряхтя, неспешно стал поочередно растирать колким снегом жилистые руки, плечи, шею и широкую грудь. Потом, набрав снег в ладони, словно в воду опустил в него украшенное небольшой русой бо­родкой лицо, которое от такой процедуры враз посве­жело. Закончив с умыванием, Михаил неторопливо направился к шатру, но перед самым входом накло­нился, зачерпнул ладонью снег и, улыбаясь, запустил им в заспанную физиономию Николки, который дер­жал наготове полотенце.

Егор Тимофеевич, наблюдавший за этой сценой со стороны, обрадовался, увидев, что настроение у Миха­ила Ярославича после отдыха улучшилось, воевода и не догадывался, что князь погрузился в сон едва ли не перед самым рассветом.

Воевода привык спать мало и даже после очень не­продолжительного, но всегда крепкого сна вставал бод­рым и полным сил. Вот и в это утро устроившийся на ночевку в небольшом шатре рядом с санями, на кото­рых были уложены боевые доспехи дружинников, Егор Тимофеевич пробудился еще до утренней зари. По своему обыкновению, он проверил, исправно ли не­сут службу гриди, выставленные для охраны растя­нувшейся по дороге дружины, и, удовлетворенный увиденным, отправился к сотнику Никите.

Оказалось, что сотник уже и сам на ногах, и его лю­ди готовы отправиться вперед, чтоб еще раз удостове­риться, что в заснеженном лесу дружина не сбилась с пути. Егор Тимофеевич одобрил расторопность Ники­ты, и тот, получив приказ воеводы, с десятком дру­жинников поспешил по дороге, ведущей к Москве.