Мила'я любовь (СИ) - страница 32

замирающим сердцем принялась наблюдать, как Арсений Валерьевич положил

свою подушку на соседнюю сторону, а затем растянулся на постели во весь свой

немаленький рост, в нескольких сантиметрах от меня. Кажется, в ту минуту я даже

забыла как дышать. Так с отвисшей челюстью и глазела на повернувшегося ко мне

спиной учителя, пока не услышала насмешливое:

- Как же вы собирались рисовать меня обнаженным, если так реагируете на мое

присутствие?

Он еще смеет издеваться надо мной?

Я вернула нижнюю челюсть обратно и легла на бок, едва не касаясь грудью

широкой спины учителя. Я легонько подула на его шею и ощутила, как напряглись

мышцы его спины. Арсений Валерьевич резко втянул в себя воздух.

- Мила, соблюдайте, пожалуйста, дистанцию, - хрипло произнес Арсений

Валерьевич спустя какое-то время. - Иначе я уйду.

- Я смущаю вас? - придвинувшись ближе, шепнула я ему на ухо.

- Меня смущают ваши действия, - раздраженно бросил он и сел на постели. -

Ответьте мне на один вопрос, Мила. Почему вы из кожи вон лезете, чтобы казаться

плохой? Вы ведь не такая на самом деле.

- А какая я? - с вызовом посмотрела я на него снизу вверх.

- Знаете, кого я вижу, смотря на вас? Маленькую заблудившуюся девочку,

одинокую и беззащитную, истосковавшуюся по любви и просто немыслимо

нуждающуюся в нежности и ласке. Но я не тот, Мила, кто сможет дать вам все это.

Однажды вы встретите мужчину, который сможет разглядеть в вас то, что вижу я.

Только с таким человеком вы сможете быть счастливы...

Он говорил еще что-то, но я уже не слушала. Соскочила с кровати и бросилась в

ванную комнату. Там меня снова вырвало. Опустившись на пол возле унитаза,

обхватила голову руками.

Разве мог учитель знать, какую боль причинял своими словами, лишая надежды

и обнажая давно похороненные чувства? Значит он пытался помочь... Как

психиатр душевно больному человеку. Да кто я, собственно, для него? Лишь

девчонка, в которую он имел неосторожность вселить надежду... Нет, я с самого

начала понимала, что возможность того, что учитель полюбит меня, была

слишком... ну просто ничтожно мала. Но мне почему-то казалось (или же я просто

хотела в это верить?), что он видит во мне не только девочку, у которой умер отец и

которой необходима его помощь. Потому что именно так думали все остальные:

многочисленные психологи, по которым таскала меня мама после смерти отца,

учителя, жалость которых - неприкрытая, едва ли не выставленная на показ -

заставляла меня из кожи вон лезть, чтобы сочувствие в их глазах сменилось чем

угодно, пусть даже злостью или презрением. А ведь я действительно думала, что

наконец-то встретила человека, который рассмотрел во мне личность...

Какая же я дура! Почему мне нужно обязательно что-либо доказывать? Учителю -

что я вовсе не маленькая девочка, матери - что самостоятельная и что рисовать -

мое призвание, Темному - что я не девушка на одну ночь, Катьке Перовой - что я

все-таки могу соблазнить учителя... Ну и чего я добьюсь, доказав им все это?

Можно подумать, им не плевать на меня! Если бы хоть кто-то из них ценил меня и

любил по-настоящему, тогда был бы хоть какой-то смысл во всем этом. А так, я

лишь растрачиваю себя понапрасну.

К черту деньги! К черту независимость! К черту Арсения Валерьевичу и его тягу к

маленьким несчастным девочкам!

Ненавижу. Ненавижу их всех!

Шатаясь, я поднялась на ноги, сполоснула лицо в раковине, прополоскала рот и

насухо вытерлась махровым полотенцем.

Видеть Арсения Валерьевича я не хотела. Но как игнорировать человека, когда

находишься в его квартире и спишь в его постели? И зачем я только наврала ему

про беременность? Все итак сложно, а тут еще это. Я вообще когда-нибудь

поумнею?

Учителя я обнаружила, едва выйдя из ванной комнаты - он стоял напротив двери,

прислонившись плечом к косяку, с понуро опущенной головой. Увидев меня, он

довольно напряженно оглядел меня с ног до голову (наверное, боялся, что я