Мили ниоткуда - страница 24

— Получили,— проворчала я.— У меня нет сил на двенадцать, тринадцать или сколько там миль до Мак-Брайда.

— У меня тоже. Но придётся,— пожал плечами Ларри. — Здесь лагерь утонет.

Я знала, что больше ничего не остаётся, а потому вернулась к дороге и нажала на педали. Ежесекундно я содрогалась под порывами арктического ветра и чувствовала, как коченеют ноги. Крутить педали и удерживать руль стало мучительной работой. Совершенно отчаявшись, я принялась петь. Это была долгая бессвязная песня, которую я сложила, понуждая конечности шевелиться. Я назвала её «Дорога в Мак-Брайд», и в ней говорилось много всего об идиотах, которые не остановились и не устроили лагерь, завидев надвигавшуюся бурю; о кварте ледяной воды в моих кроссовках; о струившихся по моему мокрому лицу слезах.

Пока буря изливала на нас свою ярость, у нас с Ларри не было времени хоть что-нибудь видеть и слышать. Если я хотела что-то ему сказать, то должна была подъехать вплотную и орать на ухо. Но и тогда он с трудом разбирал мои слова. Поэтому меня так озадачило, когда после получасового пения я услышала слабый шорох. Повернув голову вправо, к обочине, откуда мне послышался шум, в тридцати футах от нас я увидела огромного чёрного медведя. Какое-то мгновение спустя после того, как я заметила массивную тушу, у меня в голове пронеслось: кто-то как-то однажды говорил мне, будто медведи развивают скорость до тридцати миль в час. Я открыла рот и оглушительно завопила леденящим кровь голосом.

Медведь замер. Теперь он находился в пятнадцати футах от дороги, почти перед нами. Казался он выше и крупнее, чем можно было вообразить. Он поднял голову и насторожился, глядя на разделявшие нас потоки воды. И неожиданно я поняла, что он не собирается нас преследовать,— вероятно, он всего лишь намеревался пересечь хайвэй до того, как пройдёт машина. А поскольку фар и шумных моторов у нас не было, он не заметил нашего приближения.

Зверь увидел наши очертания, и ему было достаточно одного взгляда на этих странных созданий — полулюдей-полумашин,— чтобы поднять в воздух свои пятьсот фунтов веса. Ещё в воздухе его тело развернулось на сто восемьдесят градусов и приземлилось мордой к лесу. Ноги задвигались, ещё не коснувшись земли, после чего животное на полной скорости исчезло в лесу. Сквозь шум дождя мы слышали, как оно ломится сквозь чащу.

Пятьдесят минут спустя, промокшие и беспрестанно дрожащие, мы приползли в Мак-Брайд. Мы догадывались, что местный кемпинг скорее всего затопило, поэтому вместе со своими велосипедами ввалились в видавший виды отель «Мак-Брайд». В вестибюле никого не было, но, пока я освобождалась от куртки и наблюдала за гигантской лужей, растекавшейся у моих ног, из столовой доносился разговор.

— Да, могу сказать вам одну несомненную вещь. Это самая кошмарная буря, какую я видел,— сказал один из голосов в столовой.— Даже старый Эванс утверждает то же самое.

— Это точно. Слышали новости? Затопило Эдмонтон. У них там сейчас полный кавардак.

— Да, я думаю. Хорошо ещё, всё быстро кончилось, а то и здесь была бы беда. Мой двор больше чем на фут под водой.

За стойкой появился управляющий. Он быстро оглядел нас вместе с велосипедами и покачал головой.

— Захватило по дороге, не так ли? Похоже, вам досталось. Непонятно, как это вы вынесли. Что до меня, то более кошмарного дождя я никогда не видел. Думаю, вас обоих могло смыть с дороги. Так что считайте — повезло. Слева у меня есть одна комната, и она ваша. Комната двадцать. Ванная — через холл.

Взвалив велосипеды на плечи, мы поднялись по скрипучей лестнице к себе на второй этаж, вытащили кой-какую сухую и чистую одежду и отправились через холл в ванную комнату.

Никогда не забуду ванну в отеле «Мак-Брайд». Она оказалась достаточно длинной и глубокой, чтобы вместить нас обоих. Я наполнила её горячей водой, а потом медленно, очень медленно мы опустили туда свои промёрзшие тела. Казалось, что-то хлестнуло по рукам и ногам, когда их коснулась горячая вода.

— Небеса,— простонал Ларри.

Пар и горячая вода подействовали на окоченевшие мышцы и скованные суставы умиротворяюще, и мучения остались позади. Через пять — десять минут дрожь прошла. Было замечательно снова ощутить тепло. Мы мечтательно улыбались друг другу, пока с нас смывались грязь, пот и смазка, а вода окрашивалась в серо-бурый цвет. Это было величайшее купание в моей жизни.