Миллион - страница 26
— Полноте, дурни! Полноте, барыня! Чего оробели. Бог с вами, — выговорила маленькая и красивая девушка, но странно одетая, будто не в свое, а в чужое платье, которое болталось на ней как мешок. — Барин наш с вельможей приехал… Это на счастье, а не на горе. Господи помилуй! Да это он! Сам! Светлейший! Барыня, радуйтесь! Креститесь! Молитесь!
И живое, бойкое существо, будто наряженное, а не одетое, ухватило длинный подол платья и, перебросив его себе через плечо, начало прыгать и припевать:
— На счастье! На счастье! На Олюшкино счастье.
На ногах этого танцующего существа были татарские шальвары и туфли.
В дом вбежал первым сам хозяин и крикнул:
— Жена, Марья Егоровна… Его светлость…
Саблукова дрожала всем телом… но, приглядясь к лицу мужа, которого двадцать лет знала и любила, — она быстро от перепуга и отчаяния перешла в восторженное состояние…
— Зачем… Милость… Олюшке? — прошептала она со слезами на глазах.
Саблуков махнул рукой.
— Ну, живо… Приберитесь… Вы! Вон отсюда! Господь услышал мою молитву… Увидишь, жена. Живо! Вон! Все!! Саркиз! Ты чего глазеешь… Вон! — крикнул Саблуков на бойкое существо.
Все бросились из приемных комнат в другой угол дома… Хозяйка, забыв свои сорок пять лет, пустилась рысью в спальню переодеваться в новое шелковое платье, Саблуков, оглядев горницу, чтобы убедиться, все ли в порядке, побежал принимать князя, стоявшего между тем перед своим цугом и беседовавшего с форейтором.
— Пора тебе, лешему, в кучера… — шутил князь ласково. — Ишь, рыло обрастать начало… Давно женат уж небось, собачий сын?
— Как же-с.
— И то… Помню… На Пелагейке, что из Смоленской?
— Никак нет-с, — вмешался Антон. — Она из нашей же, из степной вотчины.
— Вашей родительнице причитается крестницей, — прибавил форейтор.
— Так! Помню. Пелагейка косоглазая, — заговорил князь. — Дети есть…
— Двое было. Да вот учерась третьего Бог послал.
— Ну, меня зови в крестные…
Форейтор встряхнулся в седле от радости и, быстро взяв повода в одну руку, хотел снять шапку. Сытый и бойкий конь рванулся от взмаха руки седока… И весь цуг заколыхался…
— Нишкни! Смирно! — крикнул князь строго. — Смотри, чего натворил. Форейтор в седле что солдат на часах — не токмо шапку ломать, а почесаться не смей… Так ли я сказываю, Антон?
— Истинно, Григорий Лександрыч! — отозвался Антон. — Пуще солдата… Солдат на часах, бывает, пустое место караулит, а тут у фолетора спокой и самая жисть светлейшего князя Потемкина. Да это он с радости сплоховал, а то он у нас первый фолетор в Питере. С ним кучер хоть спать ложись на козлах.
Между тем Саблуков успел уже вернуться из дому и стоял за князем в ожидании. Потемкин приказал своей свите оставаться на дворе и вошел в подъезд.
Хозяйка встретила князя разодетая в гродетуровое платье, которое она надевала только к заутрени в Светлое Христово воскресенье да на рождение мужа. За Саблуковой стояла вновь собравшаяся толпа человек в двадцать пять, чад и домочадцев, и все робко и трепетно взирали на вельможу, готовые от единого слова его и обрадоваться до умарешения, и испугаться насмерть. Князь ласково поздоровался с хозяйкой, оглянул всех и спросил: что дочка?
— Плохо, родной мой, сказывал сейчас знахарь, что она… кормилец ты мой… — начала было Саблукова, но муж вытаращил на нее глаза, задергал головой и показывал всем своим существом ужас и негодование. Жена поняла, что дело что-то неладно, и смолкла, конфузясь.
— Могу я ее видеть, сударыня?
— Как изволишь, кормилец…
Саблуков, стоя за князем, опять задергал головой и замахал руками.
— Простите, ваша светлость! — вмешался он. — Жена к светскости не приобыкла… Сказывает не в урон вашей чести, а по деревенской привычке…
— И, полно, голубчик! Родной да кормилец — не бранные слова. Идем-ка к дочке.
Пройдя гостиную и коридор в сопровождении хозяев и всей гурьбы домочадцев, князь очутился наконец в маленькой горнице, где у стены на постели лежала молоденькая девушка… Ее предупредили уже, и она, видимо слабая, но потрясенная появлением нежданного гостя, смотрела лихорадочно горящими глазами.
— Ну, касатушка, — подступил князь к кровати. — Ты чем хвораешь… Отвечай по совести и по всей сущей правде. Зазнобилась аль обкушалась?