Миллион - страница 52

— Кого же?

— Господина Платона Зубова.

— Помилуйте… Это такая честь! — воскликнул артист, сияя от восторга.

— Ну вот, поезжайте и скажите княжне. И если она согласна — вы пришлите меня уведомить, когда будут ее крестины и ваше венчание. Я готов изображать и крестного и посаженого.

Любезность Зубова разрубила гордиев узел, т. е. устраняла все затруднения.

Однако не все были счастливы и довольны.

Старик пастор тревожно думал и обдумывал все последствия.

Друзья напугали пастора, что он случайно попал между двух огней. Были случаи такой борьбы не раз и свежи в их памяти…

Пастор многое сам понимал и передумывал теперь и чувствовал, что у него все-таки кошки на сердце скребут. Сначала он хотел тайно и скрытно обвенчать влюбленную парочку и, получив крупную сумму, тотчас уехать подальше, а теперь, с этим сильным якобы покровителем, будет, пожалуй, беда и Зубову, и ему!..

Известие, привезенное княжне Шмитгофом, что, по настоянию робкого пастора, сам Зубов будет присутствовать при ее крещении и венчании, привело Эмете в восторг. Точно будто ей только этого и хотелось…

Она запрыгала как ребенок и захлопала в ладоши. Она не утерпела и тотчас выбежала к себе в спальню, где сидела и кроила платье ее горничная Параша.

— Зубов, Зубов будет! — воскликнула княжна. Параша вскочила с места.

— Где? Здесь?

— Нет. В церкви свидетелем…

Эмете объяснилась, и Параша тоже просияла.

— Пастора так напугали в городе князем, что без присутствия Зубова на свадьбе не соглашается венчать меня.

И, оставив радостную Парашу одну, княжна выбежала назад к жениху.

Горничная отпросилась выйти со двора у Фатьмы и через полчаса была уже на пути к Таврическому дворцу, где, по приходе, долго таинственно совещалась с братом — лакеем Дмитрием.

Отпуская сестру обратно, Дмитрий сказал шутя:

— Ну, прощай, Паранька. Скоро, стало быть, твоей службы конец. Князь слово сдержит. Выходит, тебя можно хоть сейчас уж и с лихим женихом, и со здоровым приданым поздравить.

В тот же вечер у князя был Баур, и между ними шло совещание.

Князь сидел задумчив, но с более ясным лицом и более веселый, нежели был за весь день.

— Еще он сказывал, что приличнее и желательнее было бы, если бы не в самом храме шум был. Говорит, зачем князь не хочет раньше помешать, еще на дому, когда он с женихом соберется…

— Зазнался! — кратко промолвил князь и прибавил: — Не его это дело. Зубов-то поедет прямо в храм, а не на дом. Ну, его пустобрешества мне слушать нечего. Ты лучше подумай-ка вот да скажи: кого же?

— Я не знаю, отчего вы Немцевича бракуете? Он усердный.

— Толстая он индюшка! — отозвался князь. — Его только за рагат-лукумом в Москву гонять можно. За прошлый раз пробарабанил поясницей тысячу двести верст до Белокаменной и обратно, ну жиру с него и сняло малость. Бодрей стал. А где же его на этакое дело главным посылать?

— Меня, сказываю, пошлите командиром.

— Сказал — не хочу. Неподходящий ты. Да и зачем тебе Зубову идти в bete noir[86].

Баур помолчал и воскликнул:

— Брускова… Вот кого…

— И да, и нет… — отозвался князь. — А где он, шельма?

— Сидит у невесты. У Саблуковых. Да невесел, горюет, что ваше расположение потерял. И свадьба его не на радость.

— Не надувай. Спасибо еще, что из Шлюшина ради девочки выпустил. Ну, да вот что… Я его обещал совсем простить, коли мое дело выгорит… Возьми его опять и наряди тоже в поход. Но главнокомандующим и его нельзя… Робок и не сметлив. Тут нужен хват!

Наступило молчание.

— Стой! Готово! — вскрикнул князь. — Нашел: Велемирский!

— Да, это, пожалуй, лучше всего! — весело сказал Баур. — Хорошо надумали, Григорий Александрыч. И вам преданный человек, и голова отчаянная. Лишь бы не пересолил только. Поранит кого! — рассмеялся Баур.

— Свиту княжны все равно надо по домам распускать.

На другой день граф Велемирский, вызванный к Потемкину, сидел у него и слушал объяснение предприятия князя относительно княжны Эмете.

Наконец Потемкин кончил и сказал:

— Ну, могу я на тебя положиться?

— Я так виноват перед вами, ваша светлость, — ответил граф, — за прошлый случай на бале, что готов хоть на луну лезть для вас… Вы поступили со мной как родной…