Миллион - страница 54
— Я хочу сказать, что моя свадьба будет самый ужасный соблазн, скоморошество… по милости князя. И вы, будучи свидетелем, попадете в смешное положение.
— Почему же, княжна? Вы думаете, что князь что-либо предпримет, не допустит вас обвенчаться?
— Я боюсь… Почти уверена в этом заранее! — воскликнула Эмете.
— Но я за вас заступлюсь! За этим я и буду… Я был очень рад, что Шмитгоф меня пригласил, а пастор поставил даже условием мое присутствие…
— Я вас прошу, глаз на глаз, господин Зубов, не быть на этой свадьбе… Я не хочу, чтобы над вами смеялись потом.
Говоря это, княжна глядела пристально в лицо Зубова своими прелестными зелеными глазками, и какая-то странная тревога, помимо ее воли, сказывалась в чертах ее лица и во взгляде. Она будто боялась его ответа, его решения.
Зубов молчал и не знал, что ответить… Его умолял жених согласиться… Он был рад случаю досадить князю. А теперь невеста просит его бросить все… Конечно, надо опять согласиться, т. е. бросить затею.
— Извольте, княжна… Не могу же я насильно предлагать вам свою помощь.
— Ну, вот и отлично! — громко воскликнула Эмете с неестественной, будто сыгранной веселостью и тотчас прибавила: — Да и где же бороться с князем?..
— Ну это… Это позвольте, княжна… Позвольте не согласиться.
— Вы воображаете, например, что если вы явитесь чьим-либо свидетелем или покровителем, то князь не посмеет ничего сделать.
— Ему будет труднее… Он не решится… Я уверен, что если бы он что-либо затевал против вас, то после вашего венца, при котором я был бы в качестве посаженого, — он ничего не сделает.
— Ах, вы ничего не понимаете… Вы малый младенец! — воскликнула Эмете.
Зубов слегка обиделся, как всякий молодой человек, когда ему женщина бросает в лицо его молодость в виде упрека.
— Князь вас с лица земли стереть может! В шуты нарядить! И я не хочу, слышите ли вы, этого. Я не хочу, чтобы это было из-за меня… Вы меня потом возненавидите, а я этого не желаю…
Княжна говорила горячо и не смотрела почти на гостя, но все-таки хорошо видела действие ее слов.
— Позвольте же, княжна, мне доказать вам на деле, что вы ошибаетесь… Во всем ошибаетесь… Вы преувеличиваете могущество князя и уничижаете мое положение…
— Как? Вы все-таки будете? — воскликнула Эмете. — Ну, так я вам говорю… что вы не посмеете быть… А если решитесь быть… то будете уничтожены князем…
Зубов досадливо рассмеялся.
— Буду и докажу вам, что вы ошибались…
— Я молчу… Я свое сказала. Все сказала… Мне вас жаль… Очень жаль… Вы себя губите… — И княжна покачала головой, усмехаясь, прибавила: — Вам с князем тягаться!! Вам…
Зубов встал и уже несколько раздражительно, смеясь, выговорил:
— Вот увидим. До свидания…
Зубов протянул руку.
— Еще одумаетесь… — шепнула лукаво и насмешливо княжна, тоже подавая руку.
Зубов нагнулся, очевидно, с целью поцеловать ее. Эмете быстро отдернула руку.
— Княжна… Поцеловать руку у нас не считается оскорблением для хорошенькой женщины.
— Нет. Я не хочу…
— Ну, я прошу, настаиваю…
— Никогда!
— Ну, хотя бы за все те неприятные, оскорбительные слова, которые вы мне наговорили сейчас.
— Ни за что!
— Я вас умоляю…
— Ни за что! Никогда! Хоть убейте…
— Я вас умоляю, княжна. Я не уйду без этого! — вдруг заупрямился Зубов, как баловень столицы.
Эмете была первая женщина, которая не оказалась счастливой от такого знака внимания с его стороны.
Наступило молчание. Зубов стоял, протянув руку, и видно было по его лицу, что он не уступит.
— Я не уйду… Не уйду! Хоть до вечера… — шепнул он, глядя в прелестное личико княжны.
— Но я не могу допустить этого… У нас это не в обычае… Поймите…
— Вы в России, а не в Персии…
— Что ж из этого?..
— Мы одни… Никто не увидит, не узнает.
Княжна молчала, стояла опустив глаза и сильно смущенная. Даже лицо ее зарумянилось сильнее.
— Оставьте это… Прощайте! — вымолвила она наконец.
— Повторяю десятый раз: ни за что! Вы упрямы. Я тоже.
Княжна двинулась в сторону. Зубов догадался и заступил ей дорогу. Она очутилась между ним и диванчиком, как в западне.
— Послушайте, если так… — заговорила она.
— То я буду кричать и звать моих к себе на помощь, — прибавил Зубов, смеясь.