Миллион - страница 61
— На моей улице праздник! — произнес он. Затем он быстро встал и двинулся в залу.
Все шевельнулось, зашумело, двинувшись, и поклонилось.
Князь ответил кивком головы на общий поклон и своей тяжелой походкой прошел мимо двух рядов плотной толпы прямо к противоположным дверям и остановился…
Зубов уже двигался к нему по анфиладе гостиных…
Князь ждал на пороге, и по лицу его пробежала недобрая усмешка…
Зубов ускорил шаг и подошел… Лицо его казалось несколько смущенным. Видно было, что он будто сам не рад, что явился.
— Чему обязан удовольствием вас видеть?.. — с сухой любезностью проговорил князь, подавая руку.
— Дело, князь…
— Поручение от государыни?
— Нет, князь… Я по своему делу… то есть по особому делу…
И Зубов сделал незаметное движение вперед, как бы говоря, что пора двинуться и идти в кабинет…
Князь будто не заметил движения и не шевельнулся с места, а только повернулся боком к толпе, и оба очутились почти на пороге, друг против друга, окруженные толпой почти вплотную.
— Я слушаю… — произнес князь.
Зубов слегка усмехнулся.
— Но здесь… Я не могу. Я могу только наедине объяснить… Вам будет неприятно. Вам! Если я здесь все скажу. Поймите… Мне все равно!.. — несколько свысока промолвил флигель-адъютант, косясь на толпу.
— И мне тоже, Платон Александрович, все равно… Тайны у нас с вами нет.
— Извольте! — вспыхнув, вымолвил Зубов громко. — Я приехал просить вас освободить княжну Изфаганову.
Князь глядел на молодого человека и не отвечал.
Фамилия произвела магическое действие. Все встрепенулись, прислушиваясь, ждали.
Наступило молчание в зале, и, несмотря на многолюдство присутствующих, воцарилась полная тишина, не возмущаемая ни единым звуком.
— Вы приехали за княжной Изфагановой? Просить освободить как бы из заточения?.. — повторил князь.
— Да-с…
Снова молчание. Князь вздохнул.
— И этого сделать не могу, — произнес он. — Но скажите, государь мой, — снова громче заговорил князь, — какое вам до этого дело? И как вы в такой переплет замешались?
Зубов выпрямился и произнес запальчиво:
— Похитить чужую невесту, чуть не из храма, и держать ее насильно…
— Кто же вам все это сказал?
— Я был приглашен на свадьбу княжны и видел… Княжна сама просила…
— Извините. Вы ошибаетесь. Я это строго запретил! Эта, именуемая вами княжной Изфагановой, вас усиленно просила не быть в церкви. Вы явились по приглашению…
— Все равно… Жених позвал меня как защитника, боясь насилия… И он не ошибся! И вот я поневоле являюсь теперь защитником сироты-чужеземки, почти ребенка.
— Позвольте же вам доложить: никакой княжны Изфагановой на свете нет и не было! — проговорил князь мерно. — Был машкерад, чтобы проучить здорово проходимца, который явился ко мне сюда под именем маркиза-эмигранта… А что многие лица полезли, куда их не звали, приехали на бал, куда их не приглашали, — я сожалею, но в этом не виноват… А что вы, наконец, вмешались в этот машкерад по молодости лет — я еще более сожалею. Мой главный скоморох — сиречь юная персидская княжна — сама просила вас, по моему приказанию, в церковь не ездить…
Зубов несколько оторопел и глядел на Потемкина уже с тревогой в лице…
— Я ничего не понимаю, князь. Какой машкерад!.. — выговорил он. — Стало быть, княжна Изфаганова…
— Не княжна! — отвечал князь вразумительно. — Так же как маркиз — не маркиз.
В зале наступила опять тишина и молчание. Зубов стоял румяный и смущенный, но вдруг вымолвил:
— Я не верю. Извините… Пускай княжна, запертая у вас, сама придет сюда и сама все это скажет. Я поверю!
— Брусков! — крикнул князь.
— Чего изволите? — отозвался тот за его спиной.
— Позови, поди, сюда прелестницу персидскую, которая вместо одного многих обморочила и в шуты вырядила. Пускай сама явится.
Офицер кинулся в кабинет, и с этой минуты все взоры приковались к дубовым дверям.
— Да-с, — продолжал князь. — Я этого, конечно, всего предвидеть не мог… Я хотел пошутить только над самозванцем маркизом. А потрафилось не то. Один скоморох — правду сказать, шельма и бестия — весь город одурачил…
— Но кто же тогда эта… девушка… Ваша крепостная?.. — вымолвил Зубов, уже окончательно смущенный.