Милый мой Игнатиус - страница 11

дного? — в тоне её прозвучало ехидство.

— Ядвига Златозаровна, ну что вы, — жабоид премиленько улыбнулся. — Что вы, солнечная наша. Мы же знаем, у кого он в стойле стоит, не посмеем.

— Сюда заявиться посмел.

— Это исключительно ради дружбы и огромного уважения. Люблю я вас, мамой второй считаю.

— Юла! — женщина наградила Дмитрия Анатольевича таким взглядом, как будто проткнуть хотела. — Ох, юла. Ладно, Горбунка так Горбунка. Слушай: точно не ведаю, но сорока на хвосте принесла, что нынче он возле Песочной ямы пасётся. Кто там живёт, знаешь сам. А моей помощи больше не жди.

Жабоид поскучнел. Он явно надеялся на что-то более доступное, может быть даже думал, что Ядвига Златозаровна выведет Горбунка ему пред светлы очи. Не вывела.

— И на том спасибо. Век вашей доброты не забуду.

— Да уж постарайся, — кивнула женщина, и вновь обратилась ко мне. — А ты, богатырь, подойди сюда. Одарить тебя хочу.

Как она меня — богатырь. Я, конечно, не хиляк какой, и боксом занимался, но богатырь — это чересчур. Хотя приятно.

В комнату вбежала девица с ресепшен и подала хозяйке свёрток. По доступным очертаниям я посмел предположить, что это дубинка сантиметров тридцать-сорок длиной и весом килограмма полтора. Такой если по лбу кого приветить, так сразу тхе енд гейм овер.

Но я ошибся. Ядвига Златозаровна развернула свёрток, и взгляду моему предстал обрез. Я прищурился. Старенький, двуствольный, с пистолетной рукоятью, похож на лупару[4].

— Возьми, — молвила колдунья. — Меч слишком громоздким будет, да и устарел уже. А это всяко лучше. Владей.

Я принял дробовик на ладони: совсем не тяжёлый и такой… Ощущение, что мы с ним из одного роддома вышли. Понять бы только на что он мне нужен. Стрелок я никудышный, разве что на коротких дистанциях, хотя в этом случае в самый раз подойдёт, гномов буду мочить. Я прижал его к груди и поклонился.

— Благодарю вас, Ядвига Златозаровна. Не знаю, смогу ли отплатить вам когда-либо за добро такое.

— Сможешь. И отплатишь. А теперь ступай. Оба ступайте. Алёнушка, проводи гостей.

Девица открыла дверь, и мы по коридору вернулись в приёмную.

— Выбрались… — с жабоида катился пот. Он похлопал себя по карманам, достал носовой платок, утёрся. — Живы, и ладно, — пробормотал он в ответ на собственные мысли. — А ты, Игнатиус, как?

Я был в приподнятом настроении. Меня назвали богатырём, подарили дробовик и почти что по щеке потрепали. И кто? Сама баба Яга! Кому расскажешь, сразу психушку вызовут.

Девелопер зачесался.

Получен предмет.

Наименование: не определён.

Статус: не определён.

Вид: огнестрельное оружие.

Подвид: боевое оружие.

Форма: устойчивая.

Тип: обрез двуствольного охотничьего ружья с горизонтальным расположением стволов.

Калибр: переменчивый, 8 — 16.

Дальность стрельбы: 15 шагов.

Убойная сила: рассчётная, 80 грамм на 950 м/с.

Я усмехнулся, такая убойная сила у обычного обреза в принципе невозможна, девелопер здесь что-то мудрит.

— Куда теперь? — спросил я, когда мы вышли на улицу.

На улице царил вечер. Горели фонари, сияли лампочки в окнах. В витринах магазинов подмигивали разноцветьем новогодние гирлянды — примета не так давно закончившихся праздников. В морозном воздухе поскрипывал снег под чужими шагами, играли мелодии телефонных звонков. Где-то совсем рядом открылась дверь кафе, и на волю вырвались слова популярной некогда песенки:

Дверь закрылась, и снова только скрип снега под чужими шагами и телефонные трели.

— Едем к тебе, — сказал жабоид.

— Ко мне? — удивился я. — А гномы нас у подъезда не ждут?

— Сомневаюсь. Их целью была Василиса, а мы всего лишь сопутствующее неудобство. Пока мы не начнём проявлять себя и путаться под ногами, никто за нами охотиться не станет.

Что ж, логика в этом была, и я внёс некоторое уточнение:

— Хорошо, только не едем, а идём. Деньги у меня закончились.

Возле подъезда нас действительно никто не ждал. Время подходило часам к одиннадцати, народ с улицы давно разбежался по тёплым квартирам, и никаких посторонних движений я, как не вглядывался в расцвеченную снегом темноту, не заметил. И в самом деле, на кой ляд мы сдались этим гномам, была бы печаль из-за двоих неудачников мёрзнуть на таком страшном холоде.