Министр любви [cборник рассказов] - страница 9
Но можно вернуться, ибо раскаявшийся грешник лучше праведника.
Рафи хотел быть лучше.
Он купил себе место в синагоге и начал беседы с Создателем.
— Бог, — говорил Рафи, — я вернулся к тебе, я не хотел приходить нищим, раздражать мелкими просьбами о деньгах — я пришел с миллионами и хочу что‑либо сделать для своего народа.
Рафи хотел остаться в памяти, если можно — навечно, но еще не знал, как.
— Что мне подарить народу своему? — с пафосом вопрошал он.
Бог молчал.
— Подскажи, Всевышний, подкинь какую‑нибудь идею.
— Дай два франка, — произнес голос.
— Что?! — Рафи задрожал.
— Два франка, я говорю, — повторил голос.
— Для великого еврейского народа?! — удивился Рафи.
— Можешь дать больше, — разрешил голос.
— Скажи — сколько?
— Если б ты мог подкинуть десятку…
Рафи очнулся, перед ним стоял синагогальный нищий.
— Подите прочь! — сказал Рафи, — я говорю с Богом.
Он вновь задрал голову к небу:
— Ты бы хотел, чтобы я был таким же?.. Скажи мне, что сделать, когда я твердо стою на ногах? Хочешь, я построю синагогу во имя Твое?
— У тебя есть такие деньги? — голос шел явно с неба.
— Да, я занимаюсь недвижимостью. Не знаю, интересует ли Тебя недвижимость?..
— Почему нет, я ей тоже немного занимаюсь, — рядом стоял старик в талесе. — Бикицер, сколько ты даешь на синагогу?
— Послушайте, — Рафи был возмущен, — разве синагога — это место, где мешают разговаривать с Богом?! Какого черта я купил здесь место?! В конце концов я могу с Ним беседовать из собственного дома. На Авеню Монтень. Вы знаете, что у меня есть дом на Авеню Монтень?! Где мне никто не будет мешать говорить с Богом. Сколько Он скажет дать — столько я и дам!
— Понятно, — протянул старик, — ты не дашь ни сантима.
— Вот что, — сказал Рафи, — держите два франка, которые вы просили — и идите.
— Я у тебя просил два франка?! — обалдел старик. — Я сам могу тебе дать десять!
— Боже, — взмолился Рафи, — зачем я купил это крохотное место, когда у меня целый дом!
Со всех сторон на него зашикали, какой‑то писклявый голос, наконец,
сказал:
— Самюэль, дайте этому типу десять франков — и пусть он уйдет!..
Больше Рафи в синагоге не появлялся, он беседовал с Богом с крыши своего дома, на Авеню Монтень, сидя в кресле, в халате, с сигарой в зубах.
Никто ему не мешал, беседы проходили в сердечной атмосфере, и тем не менее Рафи так и не удалось выяснить, что же подарить еврейскому народу…
…Как в далеком Иерусалиме капитану израильских ВВС Хилелю Гуру, сбившему четыре сирийских самолета, стало известно, что в Париже, на крыше, в шелковом халате сидит Рафи и не знает, что подарить народу своему — объяснить трудно. Известно только, что в следующую субботу на парижской крыше на фоне сиреневого неба взору торговца недвижимостью предстал Хилель Гур.
— Шабат Шолом, — произнес Хилель.
Рафи подозрительно оглядел гостя.
— Как вы попали на мою крышу? — поинтересовался он.
— Я летчик, — ответил Гур, — капитан израильских ВВС.
Ответ несколько успокоил Рафи.
— Шабат Шолом, — ответил он. — С чем пожаловали?
— У меня есть идея подарка нашему народу, — произнес Хилель.
Рафи протянул Гуру сигару.
— Откуда вам об этом известно? — спросил он.
— Я бомбил иракский ядерный реактор, — объяснил Гур.
Ответ опять удовлетворил Рафи и он понял, что перед ним посланник божий.
Рафи запрокинул голову к небу и поблагодарил Создателя:
— Мерси, — сказал он, — но учти — больше миллиона дать не могу!
— Вы что‑то сказали? — спросил Гур.
— Это не вам, — Рафи затянулся. — И в чем же ваша идея?
— В эскадрилье, — ответил Хилель.
— Побольше деталей, — попросил Рафи.
— Три истребителя «Скайхок» нашему народу — и вы навеки останетесь в его памяти.
«— Ерунда, — подумал Рафи, — а если их собьют? И прощай память навеки!» И потом, он представил стоимость истребителей — и ему стало плохо. Он вновь задрал голову:
— Мы, кажется, договаривались до миллиона?
— Послушайте, — прервал его Хилель, — в памяти какого народа вы хотите остаться? Разве несколько самолетов — это цена, чтобы остаться в памяти такого народа, как наш? Если бы речь шла о сирийском народе — кто бы у вас попросил истребители! Люди, чтобы остаться в памяти, отдают свою жизнь.