Минский дневник осени 2020 г. - страница 4
Вообще, повторюсь, иллюзия соседних с Россией стран состоит в очень сильном преувеличении российских возможностей. И Украина это показала, и другие страны. В критических ситуациях, когда уже деваться некуда и России приходится действовать, она действует так, что возникает неизбежный отрицательный побочный эффект. Никаких доказательств того, что Россия настолько уж могущественна в отношениях с соседними странами, нет. В случае с Белоруссией мне тоже всегда казалось, что там у нас должно быть «все схвачено». Но то, что мы наблюдаем начиная с лета, показывает, что это не так. Сейчас ею, конечно, занимаются, но рецепта готового нет. Есть те, кто возмущен действиями Лукашенко. Есть те, кто считает, что лучше уж он, чем кто-нибудь другой. Есть, хотя уже немного, фанаты Лукашенко. Есть и промежуточные мнения.
— А общей позиции нет?
— Нет стратегической ясности. Мое личное убеждение, что битва за Украину и Белоруссию, которую мы продолжаем вести, пусть и с меньшей страстью, отвлекает внимание от того, что в ХХI веке будет намного важнее — как будет обустраиваться Азия, как изменит мир китайско-американская конфронтация, как развить азиатскую часть России. Это десятикратно важнее, чем вся возня, которая идет вдоль наших западных границ. Хотя исторически мы привыкли к тому, что это самое главное. И вряд ли Россия махнет рукой и повернет свой лик сфинкса на Азию. Будем бороться, но с меньшей страстью, с большим подсчетом издержек и выгод. И очень сильно это будет зависеть от поведения противоположной стороны, конечно. Сейчас в Евросоюзе есть две-три страны, которые ситуацию в Белоруссии принимают близко к сердцу, но как раз эти страны ведущей роли в Евросоюзе не играют. А тем странам, которые играют, сейчас настолько не до того…
— Шансов на то, что придет Путин и наведет порядок, ты не видишь.
— Нет. Если уж совсем обобщать: Россия, как и всякая классическая империя, никогда ничьих проблем не решает. Она решает свои. А чьи-то – только тогда, когда это совпадает с ее непосредственным интересом. Сейчас идет формулирование этих интересов в новых условиях. Пока сочли, что целесообразно сохранение Александра Григорьевича Лукашенко президентом, Путин этому четко и ясно содействовал. На сей момент принята точка зрения, что статус-кво лучше возможных альтернатив – на ближайший период.
— А на последующий?
— А на последующий в современном мире планировать довольно бессмысленно. Как сейчас говорят, гвоздями ничего не прибито. Но можно одно сказать: Россия своих давних партнеров «не сдает», как это легко делают, например, ведущие западные демократии (привет шаху Ирана от Джимми Картера, Хосни Мубараку и Муаммару Каддафи от Барака Обамы и Николя Саркози). Но что возможно – это помочь партнеру сделать правильный выбор с точки зрения перспектив его безопасности. Евгений Примаков, например, отправленный Путиным в Багдад незадолго до войны 2003 года, настоятельно рекомендовал Саддаму Хусейну задуматься о своем будущем и, возможно, пойти на уступки под гарантии безопасности. Тот не послушался. А зря. Я, Боже упаси, параллелей не провожу, просто пример того, что в России умеют адекватно оценивать уровень рисков. Правда, практика показывает, что на Ближнем Востоке это у нас лучше получается, чем в непосредственном соседстве.
15 ноября
Несколько кадров, которые, возможно, и послужили причиной моего задержания ОМОНом у станции метро «Пушкинская».
Я вышел из подземного перехода и сразу же подошел к стихийному мемориалу Александру Тарайковскому, который на этом месте погиб 10 августа. Эти цветы и лампады «неравнодушные граждане» (так теперь именуют минских титушек) регулярно разбрасывают и растаптывают. Но сегодня цветы лежали. Вот они на снимке. Но остановился возле них не я один, а еще и два милицейских микроавтобуса, которые у нас ласково именуют бусиками. И вокруг них сразу же начались потасовки — омоновцы начали выхватывать стоящих возле мемориала людей и заталкивать их в автобусы.
Сзади ко мне подскочил один из бойцов, толкнул меня на землю, потом они вдвоем с другим омоновцем закинули меня в бусик. Сверху на меня положили еще троих. Надо сказать, что люди, окружившие автобус, пытались нас вызволить, они даже, как потом выяснилось, повредили дверь. Но так с этой незакрытой дверью мы довольно стремительно отчалили.