Мир Электры. Пришествие на небо - страница 3

   Кабина, только что надёжная и привычная, сразу сдавила со всех сторон. Одним рывком Максим отстегнул привязные ремни, рванул на себя створку фонаря. Выпрыгнул он неуклюже, боком. Кубарем покатился по траве и замер не в силах пошевелиться. Перед ним, над землёй, висел тот самый серебристый диск, от которого он схлопотал молнию.

   Глупая поза -- стоять на четвереньках, с песенкой-мыслью в голове: "То тарелками пугают, дескать, подлые летают". В книгах как-то было пафосно -- два звездолёта на планете железной звезды. Тут мы, из одного конца Галактики, а там они, на спиралодиске с другой. Лучшие из лучших, средоточие живущих, ещё кажется что-то про крайню степень вещества...

   Но вот он, рядом, сгусток непонятно чего -- расплавленного металла, жидкости, плазмы. Плоский, полутораметровый диск превращается в толстенькую чечевицу. Она округляется, становится шаром. Всё это без малейшего шума, под трель соловья из леса.

   Максим не выдержал беззвучной демонстрации инопланетной технологии. Он сорвал с головы наушники телефонов, развернулся, вскочил и рванулся бежать. Прочь от этой небесной чертовщины! Кому надо, пусть контактирует, с него довольно!

   Со всех сторон негромко, но мощно раздалось: "Союз нерушимый республик свободных, сплотила навеки Великая Русь". Звук гимна -- глубокий, проникновенный, низкий бас под торжественную музыку, завораживал. Казалось даже, что он рождается где-то под рёбрами, в лёгких, заставляет трепетать всё тело. Привычка, вбитая ещё в армейской учебке, заставила Максима замереть. Земля может разверзнуться, и небо опрокинется на землю, но двигаться нельзя, ни в коем случае! Он медленно повернулся -- на месте шара теперь висела идеальная пятиконечная звезда.

   В голову пришла очередная сомнительная мысль: "Может, разработали новое оружие? Метеорологическое, например. И сидит сейчас, где-то далеко в бункере, лейтенантик-оператор. Крутит музыку, смёется себе в кулачок над шараханьем бедолаги пилота". Подобная глупость, тем не менее, неожиданно придала храбрости -- Максим повернулся к искрящемуся серебру и зло рявкнул:

   -- Ну и что всё это значит?

   Исполнение гимна прервалось, звезда дрогнула. Её четкие контуры поплыли клубами завихрений, а поверхность превратилась в дрожащее марево. Из беспорядочной пляски бликов начало проступать лицо в ореоле курчавых волос и бороды -- прямой нос, небольшой, чётко очерченный рот, холодные глаза статуи без зрачков.

   -- Ты веришь в Бога? -- тем же низким басом пророкотало со всех сторон.

   Губы серебряной маски двигались, но звук по прежнему, казалось, рождался каждой частицей воздуха. Что-то знакомое было в этом лице. "Зевс из учебника по истории 5-го класса": неожиданно для себя вспомнил Максим любимую книжку с чёрной обложкой. От этого, страх окончательно улетучился, захотелось выкинуть что-то бесшабашное. С самым невозмутимым видом Максим подобрал телефоны, водрузил их на голову. Затем сел на траву, достал сигареты.

   -- Ты мне ещё Чебурашку покажи, -- пуская струйку дыма, заявил он.

   Лицо божества всколыхнулось и расплылось туманом, из которого невидимый скульптор немедленно начал лепить ушастую голову. Нет, это не был друг крокодила Гены. Через несколько мгновений отлитый в серебре олимпийский Мишка -- жизнерадостный символ московской олимпиады приветствовал Максима.

   -- Я сущность, хочу пообщаться с тобой, -- голос мнимого диспетчера в/ч 1610 в телефонах успокаивал и придавал происходящему налёт банальности.

   -- А там, в небе, что это? -- Максим махнул в сторону поблескивающего молниями облака.

   -- Подобный мне, в другой форме существования. Пытался овладеть твоей машиной. Мы используем приборы летательных аппаратов для дальней связи.

   -- Вы инопланетяне?

   -- Нет, скорее сопланетники. Мы создали белковую жизнь на этой планете.

   -- Да? -- от такого нескромного заявления Максим невольно улыбнулся и скептически оглядел олимпийского крепыша. -- Значит вы -- боги?

   -- Это понятие очень расплывчатое. Можно только сказать, что оно возникло от общения человечества с нами, -- собеседник перестал утруждать себя формами и превратился в идеальный шар.