Мир крыльев - страница 20
Вот так он, значит, выглядит. Очень мило.
Он оглянулся. Сергей и Маша бежали следом.
— Так, пошли шагом, — сказал Мирон, и они сбавили ход.
Дома, мимо которых они проходили, становились все более пышными. На них появилось множество лепных украшений. А улица была прямая — и далеко впереди, может, в километре, может, в полутора, терялась в тумане, стоявшем там сплошной стеной.
Народу стало значительно меньше. Здесь идти было опасно.
— Ну все, — сказал Мирон. — Опять побежали!
Теперь Мирон уже не нравился Сергею.
Да кто он такой? Вот, понимаешь ли, благодетель! Набежал — потащил да еще и командует.
Маша, наверное, думала так же, потому что они, не сговариваясь, быстро свернули в сторону и мгновенно растворились в толпе.
Просторный, с чахлыми клумбами и полуразрушенным фонтаном двор принял их в свое нутро. Они сели на источенную временем и изрезанную перочинным ножом скамейку, их руки встретились и окаменели, не в силах разомкнуться.
И двор все понял, разгадав их своим мудрым, древним, сохранившимся еще с тех времен, когда и двором–то не был, нутром. Двор, привычный к громкому хлопанью дверей и ночным перебранкам, мату и крику дерущихся, замкнулся, отгородив этих двоих от окружающего мира, захлопнувшись, как цветок, сокрыл в себе эту странную, неожиданную любовь. Он приглушил и постепенно убрал совсем звуки льющейся воды, скрип подрастающей травки и шум ветра. А потом замер, чутко прислушиваясь к их шепоту, вспоминая прежние времена и как–то даже помолодев.
Тщетно кто–то пытался выйти во двор и не мог открыть дверь, бессильно проклиная шутников и потрясая коробкой домино. Кто–то никак не мог открыть окно или хотя бы разглядеть что–то через затянутое странной, непрозрачной пленкой стекло. А другие уже вызывали полицию, органы контрразведки и еще многие нужные и ненужные в этом случае службы. И только когда снаружи, на улице, предложили проложить путь во двор динамитом, двор очнулся и тихонько кашлянул фонтаном.
Маша и Сергей возвращались из призрачно–розового мира, в котором находились, с изумлением оглядываясь по сторонам и пытаясь сдержать дрожь пальцев. А двор открылся и пустил в себя всех, кто так стремился туда.
Вскоре полицейских и машин не было и в помине. Двор сотрясали равномерные удары домино и истошные крики «рыба!» В дальнем углу ребятенок тянул кошку за хвост, из чистого любопытства, понятное дело. Невдалеке от него подвыпившая компания хором исполняла песню:
«Эх, раз… да еще раз,
да с размаху вилкой в глаз!»
Сергей и Маша все сидели на скамейке, не в силах уйти. И лишь когда сизоносый пьяница стал подмигивать Маше и делать ей непристойные знаки, они встали и рядышком, не смея взяться за руки, пошли прочь.
Сергей шел рядом с Машей и думал, что теперь знает, как это происходит, когда ничего не надо, лишь бы рядом… И слушать ее дыхание, и чувствовать холод под сердцем.
Он знал, что изменился, став для себя чужим и непонятным. Сошел с ума?
Ему уже не хотелось плюнуть вон тому седовласому полковнику на погоны. А ведь можно было ручаться, что полковника это обрадует и умилит. Именно старые полковники делят и понимают такие штуки.
Сергея не пугали больше трещины в асфальте, которых он совсем недавно боялся просто панически. А теперь он наступал на них, пусть не совсем твердо, но уже достаточно уверенно.
Он думал о той, что шла рядом с ним. Она, наверное, тоже изменилась? И сошла с ума? По крайней мере, она тоже наступала на трещины и на старого полковника смотрела вполне спокойно — даже не попыталась сбить с него фуражку.
Сергею захотелось снова прикоснуться к Маше, и он это сделал, удивляясь, что запретный и трудный жест получился у него абсолютно просто. Это был последний довод, что они с Машей сошли с ума.
Ну и хорошо! Ну и ладно! Будем жить сумасшедшими.
А туман все приближался, и теперь до него оставалось квартала три. Они прибавили шагу, миновали лепные колонны театра Отпора и Берета, прошли мимо седого усача гренадера, потом мимо побитого молью шарманщика…
Дальше был только туман. Он колыхался и где–то в глубине, на самой границе видимости, завивался тугими спиралями.