Мир меча, магии и Серёги - страница 14

Вашими усилиями было получено одно очко магии, поздравляем!

Кто же меня поздравляет? Неужто за всей этой хернёй, кто-то таки стоит? Как же я люблю задавать вопросы на которые возможно никогда не найду ответа, пиздец просто.

Вздохнув, я принялся ждать либо появления светила, либо пробуждения Михаила, которому я бы радостно сообщил, что отсидел своё(нет) и что пришла его очередь дежурить.

Разбудил я всех к восходу солнца. Лучи солнца, что пробивались боем сквозь кроны деревьев, открыли моему взору не только кусты что находились за пределом освященного костром места, но ещё и зелёные перекошенные рожи каких-то карликов, которые, судя по всему, думали что они беспалевны.

Когда все поднялись, эти хуйлы вышли из кустов, идя на нас уверенной и медленной походкой, словно являлись здесь хозяевами леса. Эти внебрачные сыновья Гринча и микроба, носили какие-то кустарники вместо трусов и имели по копью на каждую голову.

Они, подойдя на достаточное расстояние для того чтобы я мог перехуярить броском самого ебливого из них бережно подобранным и запрятанным за моей спиной камнем, остановились. Тот, что стоял посередине, вышел чутка вперёд и начал свою грубую попытку повторить человеческую речь:

— Ваша давать нам красивый бальшой человек, наша давать вам выйти из окружения 30 брат. После чего этот пиздюк указал на Гильома и выпрямил спину, воткнув своё недокопьё тупым концом в землю.

Нет, моя не дать Гильом, моя быть ему брат.

— Моя не хотеть вред твоим брат, но моя брат брать вас в окружения, если ваша не отступать ваша драться с 90 человеческий брат. Ответил я, предположительно гоблину, который своей манерой речи таки нашёл отклик в моей душе долбаёба.

— Ваша быть так многа?! Наша не знать такой число! После чего он затрубил во второй рог на своём бедре, который был явно короче другого и, судя по всему, служил для того чтобы приказывать отступать.

И вот когда Гоблин перестал дудеть, я змеино ловким движением кинул в него камень… Который промазал, пролетел мимо его плеча и сломал хлебальник одному из двух гоблинов, что стоял за ним. Это было сигналом всей моей команде, сигнал начать наносить улыбки и приносить радость. Я с Гильомом ринулись в сторону охуевшего гоблина с трубами, а Михуил побежал за пятящимся вторым, незадачливым гоблином, грозясь своей деревянной елдой забрать его душу.

Я влетел с колена в живот гоблина выбивая весь воздух из него, левой рукой пресекая попытку оного воткнуть своё грозное орудие в мою бочину, а правой хватая его за шею, начиная душить. Гильом, к слову, чуть ли не набежал на отведённое мною копьё.

Пока я столь изящно выносил этого детсадовца, на которого у меня неожиданно появились планы, Михаил уже нагнал последнего и ловким движением руки сломал попытавшемуся дать дёру супостату копчик, после чего добил его ногой.

Сказать честно, я, обученный дракам на улице и не привыкший к таким добивания, был слегка в шоке когда увидел ухмылку Михаила после того как он раздробил череп малому. Но у меня тоже были свои проблемы, ведь у гоблина были длинные ногти, которыми он пытался меня ударить, но к счастью для меня, я с горем пополам успевал их перехватывать и таки додушил гоблина, оставив того без сознания.

Я оглядел мирный лагерь, которому суждено было стать могилой для двух гордых воинов гоблинского племени, что пали в бою с моими товарищами.

Перекинув незадачливого лидера гоблинов на своё плечо, я, сказав остальным, что пришло время выдвигаться, одолжил маленький рог гоблина и двинулся с ним в путь.

Пройдя полчаса и более не встретив гоблинов на своём пути, было решено, что пришло время остановиться. Причиной остановки был гоблин, которого я до сих пор держал. Тот, едва заметно рыпнулся.

Вежливо попросив своих попутчиков претворить в жизнь картину, что уже нарисовалась в его голове, Сергей сел на камень напротив них, аля доктор зло. Наблюдая, как сидящий на коленях гоблин с заломленными за спину руками и деревянным мечом у шеи, начинает приходить в сознание, он издал злодейский смешок.

Гоблин проснулся, и первое что он сделал, это вперился в меня взглядом, в немой ненависти и с какой-то вопросительностью в нём.