Мир - страница 4
– Отвали от меня, р-робот, машина!»
Как же он, мать его, рисковал. Стыковка выводила систему из равновесия, когда одно неаккуратное движение – а Джур вел вручную! – и все пропало. Две дыры в сфере при таком уровне бомбардировки срывали весь план. Наэль и Джур могли погибнуть на орбите вместе. А эзеры посмотрели бы снизу, засняли на видео. Посмеялись бы потом. Я плюнул на свой разрыв и помчался навстречу риз Авиру. Я уже понял, что его не переубедить, и решил помочь со стыковкой. Не был уверен, что в состоянии заменить автопилот, но в той ситуации я был чуть лучше, чем ничего. С коллабората Проци верещал мне в динамик, что я сошел с ума… Так что комм пришлось отключить.
На шлюпках всего один телепорт, им я прыгнул к Джуру. Выгнал его из рубки, состыковался… не помню, как, но мы остались живы. Значит, повезло. Я всегда считаю, когда не разбиваю корабль, что так звезды сошлись, потому что пилот я тот еще… Мы ждали Наэль в стыковочном фильтре, у шлюза. Молча. В тишине. Комм Джура валялся где-то в рубке – Вурис и его достал своими воплями. За минуту до схлопывания мы поняли, что четыреста девяносто девять миль в минуту – недостаточно быстро. Наэль была в пятистах милях от нас.
– Тридцать секунд, Джур. Уходим.
Я начал отстыковку, шлюз удалял кислород из фильтра.
– Нет! – он задыхался, а я мог не дышать совсем. – Успеет, Эй…
– Не успеет. Выйди из фильтра.
Давление падало. Десять секунд.
– Ты ублюдок, она же тебя любит!
– И я ее!
– Видимо, недоста…
Он потерял сознание. На исходе восьмой секунды мы отстыковались. На исходе девятой – в шлюз ворвалась… голограмма Наэль.
Теперь я знаю точно, насколько именно недостаточно я ее любил. На одну секунду. На во-о-от столечко, Шима. Я… был готов для нее на все – но до разумного предела. Ее цифровой образ рассыпался у меня в руках. Контур, в котором она осталась, ударил в Эзерминори.
Не могу вспомнить, что я чувствовал. Там, у шлюза, во мне пульсировала только ее боль. В рубке она потеснилась для боли Джура. Его, ее. Не моя.
Шима не был уверен, что до конца понимает.
– А Эзерминори?
– Сотни громадных кораблей рухнули на планету – разом, со скоростью света. Росли грибы их термоядерных взрывов. То, что не погубили наши реакторы, доедала антиматерия из боевых отсеков. Когда я вернулся в рубку, все эзеры, что не успели на ковчеги, были мертвы, а то, что осталось от их планеты, до сих пор непригодно для жизни. Куски размером вот с этот город улетали в космос, целые горные цепи таяли в остатках позитронных лучей. Эзерминори была красива раньше. Наэль была еще красивее.
Я помню, Джур стоял спиной ко мне и делал вид, что разворачивает шлюп домой. Удивительно, именно в тот момент я понял, что уж его-то я бы точно дождался в том фильтре. У меня бы и мысли не возникло о погибших впустую героях, о тратах… будь на кону жизнь его или Вуриса. Как не возникло мысли вывести корабль рядом с Наэль из контура и надеяться, что это не обернется преждевременным коллапсом. Ведь шанс на чудо был. Неужели она того не стоила?
– Тебя это мучает?
– Нет. Меня мучает то, что меня это не мучает.
И снова профессор кивнул, уже порядком сбитый с толку их сеансом психоанализа.
– Флот смотрел, как догорает Эзерминори. Джур смотрел на свое отражение в иллюминаторе. Я смотрел вглубь себя и ужасался. Не уверен, что уже начал дышать, когда заговорил… то ли с ним, то ли с его призраком у консоли. То был единственный момент за всю жизнь, который не остался в памяти ясным и подробным.
« – Не этого ты ждал от меня, когда отдавал корону. И уж точно не этого, когда подписывал мой сертификат качества.
– Эйден, прости, ты все сде…
– Я мог бы пообещать, что больше не подведу тебя, но ты ведь знаешь… Подведу еще – стоит только встать похожему выбору.
– Ты…
– Да перестань! «Эйден, ты все сделал правильно», хочешь сказать? «Правильно» сделал император, но не твой друг. Джур, я… просто не в состоянии им быть! Четыреста лет меня не покидала мысль: «почему он так добр, так бесконечно терпелив ко мне, – ему что же, больше дружить не с кем?» Ведь я совершенно отвратительный, самый неподходящий вариант для близких отношений всякого рода. Уйди! Отвернись от меня наконец! Я не могу больше выносить твою преданность – это бремя тяжелее короны».