Мир под напряжением. История электричества: опасности для здоровья, о которых мы ничего не знали - страница 19

В конце концов, как вы узнаете, если будете читать учебники, итальянские физики Леопольдо Нобили и Карло Маттеуччи, а потом немецкий физиолог Эмиль дю Буа-Реймонд доказали, что электричество все-таки связано с жизнью, а нервы и мышцы – не просто влажные проводники. Но механистическая догма уже укоренилась и сопротивлялась любым попыткам по-настоящему восстановить «брак» между жизнью и электричеством. Витализм низвели до религии, до мира неосязаемого, навсегда изгнав его из владений серьезных научных исследований. Жизненная сила, если она и существовала, не могла быть подвергнута экспериментам – и уж точно не могла быть той же самой силой, что вращала электромоторы, зажигала лампочки и преодолевала тысячи километров по медным проводам. Да, электричество все-таки обнаружили в нервах и мышцах, но его действие считалось всего лишь побочным продуктом перемещения ионов натрия и калия через мембраны и полета нейротрансмиттеров по синапсам. Химия – вот что главное, эта плодородная, практически бесконечная научная почва, которая вскармливает всю биологию и всю физиологию. Силы дальнего действия изгнали из наук о жизни.

Но после 1800 г. случилась и еще одна, даже более значительная перемена: люди постепенно просто перестали интересоваться самой природой электричества. Они начали строить вечное электрическое здание, опутавшее щупальцами весь мир, даже не замечая последствий – или не задумываясь о них. Или, если еще точнее, они очень подробно задокументировали последствия, но вообще не заметили никакой их связи с тем, что строили.

В 1859 г. Лондон пережил потрясающую метаморфозу. Улицы, лавки и крыши жилых зданий оказались опутаны огромным клубком электрических проводов, и двум с половиной миллионам жителей было некуда от них деваться. Пусть начало этой истории расскажет вам один из самых знаменитых английских писателей, который видел все своими глазами.

«Около двенадцати лет назад, – писал Чарльз Диккенс, – когда в тавернах вошло в моду продавать пиво и сэндвичи по фиксированной цене, владелец небольшой рюмочной в пригороде довел эту систему до абсурда, объявив, что предлагает за четыре пенса стакан эля и удар электрическим током. Более чем сомнительно, что он действительно торговал сим сочетанием науки и выпивки, и его главной целью, должно быть, являлось привлечение клиентов необычным проявлением остроумия. Чем бы ни было мотивировано это проявление юмора, несомненно стоит отметить, что этот человек заметно опередил свое время. Он, скорее всего, и не знал, что его соревновательную философию превратят в серьезную науку буквально через несколько лет – уж точно не в большей степени, чем другие смелые юмористы, которые шутят о том, в чем ничего не понимают. Время, когда читатели знаменитых рассуждений епископа Уилкина о воздухоплавании смогут полететь на Луну, наступит еще не скоро, но вот тот час, когда причудливое заявление владельца пивнушки превратится в повседневный, знакомый всем факт, практически пробил. Стакан эля и удар током вскоре будут продавать за четыре пенса, и научная часть этой сделки будет несколько полезнее, чем простой удар по человеческим нервам. То будет удар током, который пересылает сообщения через вершины домов по паутине проводов к любой из ста двадцати районных телеграфных станций, которые будут расставлены по лавкам всего города.

Трудолюбивые пауки уже довольно давно объединились в коммерческую компанию под названием „Лондонская районная телеграфная компания“ и безмолвно, но эффективно сплели свою торговую сеть. Сто шестьдесят миль (257495 м – прим. ред.) проводов тянутся по парапетам, среди деревьев, над чердаками, вокруг печных труб и через дороги на южном берегу реки, а еще сто двадцать необходимых миль (193122 м – прим. ред.) точно таким же образом разместят и на северном берегу. Работа с течением времени становится все легче, и даже самый крепкий англичанин готов пожертвовать крышей своей крепости в интересах науки и общественного блага, если увидит, что сотни его соседей уже поступили так же».