Мир приключений, 1990 - страница 14

стр.

Отец Джон хмурится, что-то не нравится ему в путаной речи философа.

— Начал во здравие, — скрипит кибер Ферро, — кончил за упокой. Какие иллюзии развеяны, какая горечь плодотворна? Где логика, не улавливаю.

Кибер подходит ближе, склоняется к экрану. Оттуда смотрит мрачная физиономия. Это Зат Пухл, чемпион по пинкам с разбегу. Его маленькая головка качается на тонкой шее.

“Вы знаете меня, ребята. Так запомните: пророк — ого! И его железный парень мне по нраву. Я его уважаю. Я даже скажу, что если бы я взялся с ним пинаться, то неизвестно, кто кого бы перепинал. Гы! Если кто не согласен со мной, то могу привести другие доводы”.

Могучие бедра чемпиона и затем его волосатая ступня с растопыренными пальцами занимают весь экран.

— Заступник, — без выражения говорит кибер.

На экране возникает разбитная девица с микрофоном, пришпиленным к воротничку.

“Мы в доме господина Зоб-Спивацкого. — Девица делает глазки. — Он сборщик на конвейере фирмы “Ваде мекум”, член профсоюза. Господин Зоб-Спивацкий, телезрители хотят знать ваше мнение о пророке”.

“Мы с Милли, э-э, каждый раз, значит, слушаем проповеди отца Джона по телевизору, и Милли, выходит, всякий раз плачет: “О, Пит, неужели это правда, что машина главнее человека?” — “Дурочка, — говорю это я ей, — я всю жизнь обслуживаю машину, слушаю машину, смотрю машину. Меня, значит, везет машина, машина дает дышать и машина развлекает. Я делаю машину, и она кормит меня. Кто я такой без машины? Ясно, — говорю я Милли, — что машина главней. — Я говорю Милли: — Это, наверное, не грех — завидовать роботам…”

— Это он хорошо сказал, — комментирует Ферро.

Отец Джон лениво бормочет в микрофон, что следует повысить гонорар Зоб-Спивацкому: старательный работник и неплохой артист.

…Из бассейна на разрисованный под мрамор пол выходит Бьюти Жих. Она в купальнике. Бьюти, изящно извиваясь, исполняет модные куплеты. Она поет низким, всхлипывающим басом:

Приди скорее,
о мой кумир,
полью елеем
я твой шарнир.
                С тобой у нас
                одни заботы:
                чтоб в резонанс
                вошли частоты.
Для нас сегодня и небо звездно,
глядеть на звезды и я спешу.
Дыши со мною, пока не поздно.
Дыши и слушай, как я дышу.

Бьюти стонет и изгибается до тех пор, пока ее наплывом не сменяет репрезентант Суинли. Переход этот несколько неожидан, и отец Джон недовольно хмыкает: когда ему понадобятся остряки, он наймет пару комиков, а в отделе информации юмористам делать нечего. Босс серьезен, он строго смотрит с экрана прямо в глаза пророку. Он говорит:

“Святая церковь, покровительница наук, считает, что вера в грядущего кибера не противоречит догматам веры в целом. Господь есть причина сущего во всем его разнообразии… В последних достижениях кибернетики святая церковь усматривает знамение господне, ибо наука в который раз неопровержимо доказывает сомневающимся бытие божие…”

Пророк с интересом, хоть и не первый раз, выслушивает поучение босса и выключает экран.

В дверях, опустив очи долу, уже минуты две маячит секретарша Вполне настоящая и, в чем пророк уже убедился, весьма живая. Пророк имеет странность: он избегает личного общения с кибернетическими устройствами. Исключая, естественно, Ферро, с которым неразлучен. В черном монашеском одеянии, то ли скрывающем, то ли подчеркивающем фигуру — на этот счет отец Джон не имеет четкого мнения, — секретарша удивительно мила.

— Святой отец, простите, но вас ожидают представители строительных фирм. Если мне будет дозволено, осмелюсь рекомендовать “Воздушные замки”.

— Сколько они вам дали, дитя мое? На лапку, а?

— Пять тысяч, святой отец! — Голубой взгляд секретарши выражает готовность, готовность и еще раз готовность.

— Прекрасно, тысячу оставьте себе, а девять положите вот в этот ящик.

Она прикладывается к руке пророка горячими устами и удаляется, точнее, выпархивает. Отец Джон задумчиво смотрит на помадные отпечатки, взор его затуманивается.

— Свинья, — констатирует кибер. — Никому нельзя доверять.

— Ну-ну, не так строго. Человек, божьим соизволением, греховен от природы.

Пророк долго возится с гантелями, делает сотню приседаний. Потом, отдышавшись, говорит: