Мир смерти - страница 22

— Мы выловили их, — ответил Сторм, оскалив белые зубы. — Думаю, они уже ничего не расскажут своим зеленокожим хозяевам.

Затем из листвы вырвался комиссар Маккензи, а за ним — гвардеец Бракстон.

— Что это были за крики? — с ходу выпалил офицер. — И кто бросил бомбу? Зачем мы как угорелые гонялись за этими чертовыми гретчинами, если какой-то идиот выдал нашу позицию всем оркам на планете?

— Мы не смогли предотвратить это, — сказал Дуган.

— Джунгли заглушили взрыв, — добавил Доновиц. — Полагаю, он был слышим на расстоянии, скажем…

— Мне без разницы, рядовой! — отрезал Маккензи. — Вся операция пошла наперекосяк. Где Грейс?

Обернувшись, он едва не подпрыгнул от неожиданности, когда сержант бесшумно возник у него за плечом. Комиссар перевел дух и вновь завелся:

— Сержант Грейс! Разве вы не можете поддерживать дисциплину среди своих бойцов? Бог-Император мне свидетель, многого я от вас не жду, но лучше бы я уже вел в джунгли орков. Они хотя бы подчиняются приказам!

Грейс взглянул на Маккензи так, будто тот был кислотным червем, которого сержант нашел на ботинке. Казалось, остальные катачанцы даже не шевельнулись, но секунда — и они уже обступили комиссара тесным кругом.

Никто из них не проронил ни слова, но что-то неуловимо изменилось.

Лоренцо поймал взгляд Бракстона. Валидианец не понимал, что происходит, но внутренним чутьем догадывался, что комиссар хватил лишнего. Побледнев, он инстинктивно встал спина к спине с Маккензи.

Маккензи держал себя в руках, но Лоренцо заметил в его взгляде тревогу.

Сержант Грейс первым отвел взгляд. Он отступил на полшага назад, и напряжение чудесным образом исчезло.

— Хорошая работа, парни, — рявкнул сержант. — Просто немного не повезло. Акулий Корм слетел с катушек, с этим ничего нельзя было поделать, но вы поступили правильно.

Грейс никогда не рассыпался в похвалах — как правило, в них никто и не нуждался, — поэтому Лоренцо понял, что предназначалась она не Воинам Джунглей. Маккензи, хоть и выглядел раздраженным, все же предпочел держать язык за зубами.

Лишь когда Грейс приказал Вудсу поднять связанного Малдуна, комиссар нарушил молчание.

— Что ты творишь, Грейс? — злобно прошипел он. — Рядовой уже однажды выдал нас. Мы не можем позволить, чтобы это случилось вновь.

— Этого не повторится, — пообещал Грейс. — Я присмотрю за ним.

Его тон исключал пререкания, но Маккензи не уловил скрытый намек.

— Он болен и может быть заразным. Что мы можем здесь для него сделать?

— У вас есть в лагере лекарства, которые могли бы помочь ему?

— Нет, — твердо ответил Маккензи.

— Тогда мы берем Малдуна с собой, — с такой же решительностью заявил Грейс. — И он будет с нами, пока я сам не увижу, что для него уже ничего нельзя сделать.

— Думаете, вы сможете пронести его всю дорогу до логова вожака и обратно? Вы твердо уверены, что он не проснется по дороге и не привлечет к нам орков? Нет, сержант. Нет, нет, нет. Хотя мне это самому не нравится, но я приказываю вам бросить рядового ради успеха задания!

— Извините, сэр, — сказал Вудс, который без особых усилий взвалил крупного Малдуна на плечи. — Но этот вопрос решать не только сержанту. Акулий Корм мой друг. Если вы хотите бросить его на съедение ящерицам и птицам, то сначала вам придется убить меня.

С этими словами Вудс вызывающе повернулся к ним спиной и зашагал в джунгли. Остальные катачанцы, не теряя времени, присоединились к нему. Маккензи с надеждой обернулся к Грейсу, но, заметив на его лице злобную полуулыбку, принял единственно верное решение — хранить угрюмое молчание.

Марш продолжился.

Уже вечерело, когда их атаковали птицы.

Небо в просветах между листвой все еще синело, но джунгли с заходом солнца утонули в тенях. За день листья впитали много тепла, но теперь оно испарялось. Естественно, катачанцы были привычны к ночевкам в джунглях, они отлично видели в сумраке, чего нельзя было сказать о Маккензи с Бракстоном, — пару раз оступившись, гвардеец вознамерился зажечь факел.

— Ты хочешь привлечь к нам всех тварей в джунглях? — зашипел на него Грейс. — И ослепить нас всех?

Они не услышали, как над ними собираются птицы. Это само по себе было необычно — по опыту Лоренцо знал, что подобные существа не могли с такой слаженностью слететься за столь краткое время.