Миракулум - страница 24

— Тебя тревожит погоня?

Он помотал головой и скулы его покраснели. Он зло сощурился, но не счел нужным объяснять ничего. Я была уверенна, что не мой полураздетый вид смутил его. Никаких прелестей под рубашкой не увидеть, я исхудала до костей, хоть и стала покрепче прежнего, повыносливей той, что ела кашу и мясо каждый день, да просиживала дни за столом с пером и пергаментом. Я была грязной, бледной, и совсем не привлекательной. Но все же внутренний голос нашептал догадкой, что оружейник беспокоен из-за меня. И не смотрит он на меня с тех пор, как замотал рану, тоже из-за меня. Но чего я сделала, или не сделала? Спросить не решилась.

Я еще пила, и он пил, не жалея запасов. Съесть он заставил меня тоже много, почти все орехи и яблоки. Огонь угасал, не давая дыма. Я заснула сидя, с последним надкусанным яблоком в руках.

Всему виной была боль. Ее пульсация. Она чувствовалась сквозь сон, она уходила из руки во все тело. Я чувствовала силу схвативших меня за руки и за ноги людей, напряжение всех мышц в попытке вырваться, и бессилие. Горькое, отчаянное чувство бессилия. Боль, духота, жжение. Мой крик!

Аверс растолкал меня, пытаясь в тоже время зажать рот, но этот его жест заставил еще больше забиться от ужаса. Это уже не сон, но тело было еще наполнено кошмаром и жило само по себе. Лишь когда он совсем от меня отпрянул, я смогла справиться с собой. Куртка, которой я была укрыта, откинута на пол, руки исцарапаны можжевеловыми ветвями лежанки, холодный пот струился по мне чувствительными ручейками по спине и лицу.

— Ты кричала так, что сейчас сюда нагрянут все патрули цаттов с главной дороги.

— Это кошмар. Проклятый кошмар.

— Как ты? Голова кружится?

— Нет.

— Если можешь идти, то давай собираться и уходить. Мы и так проспали, уже полдень.

Через ставни пробивался яркий дневной свет. Оружейник начал собирать сумки, а я хотела сходить до воды, чтобы смыть с рукава платья и рубахи засохшую кровь.

— Не надо, я ополоснул одежду еще вчера. Она не высохла, так что оденешь под куртку мой жилет и достанешь плащ.

— Тебе не стоило, — меня смутило, что оружейник занимался моей одеждой.

— Не стоило появляться в русле при свете дня, где издалека будет заметен любой с любого берега. Сейчас двинемся вдоль реки по лесу. Как только найдем новое укрытие, проверю твою повязку. Если получится по дороге кого-нибудь подстрелим на суп.

— А если мы попадемся с этим арбалетом? Видно же, что не крестьянский.

— Да, видно. Только еды осталось мало и она слишком скудная. А впереди все меньше людей и все больше животных. Для защиты тоже нужен.

— Аверс, а откуда у тебя лекарский набор?

— От нашего лекаря.

— Ты сказал Соммниансу, что едешь из замка?

— Нет. У меня он был с тех пор, как сделал несколько игл по его просьбе.

Мы вышли позднее, чем хотели. Оружейник замел следы пребывания на мельнице. Вымел золу от костра, унес ветви, ими же затер те немногие следы, что остались вокруг, когда нога попадала на землю или песок. Мне казалось, что у меня много сил, но спустя немного времени ноги ослабели и я попросила отдыха и воды. Никакой поклажи я не несла, и мне было стыдно за слабость.

Мы останавливались часто, шли медленно. Аверс сказал, что жалеет об уходе с мельницы. Преследователей могло и не быть, а заброшенная лесная сторожка, которая послужила бы следующим укрытием для отдыха под крышей, еще слишком далеко. К концу дня стало теплее, но небо затянуло тяжелыми облаками, словно большим серым плащом — от горизонта до горизонта. Стемнело раньше обычного, пришлось расположиться там, где застали сумерки и спать по очереди, поддерживая в костре постоянный огонь.

Утром развернули карты, и я, и Аверс тщательно изучили все метки, чтобы не сбиться с пути в ближайшие дни. Вдоль русла нам идти было долго. В месте, где река делала вторую петлю, нужно было отойти к западу в глубь леса, как раз к сторожке охотников. Дальше русло сужалось, становилось более каменистым и река делал еще три поворота, прежде чем нам откроется небольшая скальная гряда. Ориентируясь по ней нам нужно было двигаться без дороги в ее сторону, пока не дойдем до тракта. А дальше рукой подать до замка. И мы дома.