Мирка - страница 28

Та работа, которую мне поручил пан Вацек, тоже невесть что. Но такая работа будет только сначала, пан Вацек меня об этом предупредил. Он пощипывал подбородок, смотрел на меня и бормотал: «Чем бы тебя занять, голубчик? Знаешь что, для начала сделай-ка вот это. А как тебя зовут? Мирка? Ага. Так, хорошо, голубчик, возьмешь вон те пластинки, сядешь вот сюда и хорошенько проверишь все фотографии. Смотри, вот так, голубчик: посмотришь, на каждой ли фотографии проставлен размер, на сколько ее нужно уменьшать или увеличивать, тебе понятно, голубчик? Тебя зовут Мирка, да? Ну, а потом, душенька, посмотришь, такой ли размер проставлен вот здесь на картинках, чтобы все совпадало, понимаешь, голубчик? А я пока загляну в темную комнату. А когда вернусь, ты будешь ставить эти фотографии вон на ту подставку. И скажешь мне, какой предписан размер, а я их буду брать, то есть фотографировать. Тебе понятно, голубчик?»

…Я все поняла. Факт. Теперь проверяю фотографии, чтобы все совпадало, как говорит пан Вацек, а пан Вацек где-то в темной комнате. Он уже там довольно долго, но мне все равно. Просматривая фотографии, я могу думать о чем угодно, а я люблю размышлять. Только я не умею долго и сосредоточенно думать о чем-то одном. У меня мысли сразу разбегаются как цыплята. Мне об этом говорила еще учительница Петеркова: «Мирка, учись думать последовательно. Не допускай, чтобы у тебя мысли блуждали». А я не умею их удерживать, и мысли блуждают, даже страшно становится.

Я себе, к примеру, говорю: сейчас буду думать, как сделали этот календарь, который лежит передо мной, как им удалось получить такой красивый фиолетовый цвет на орхидеях. Я себе скажу, что изучу технологию, и тотчас мысль перескакивает на это слово: «технология» имеет вкус железа и нефти и вся словно дрожит. Потом я посмотрю на орхидею и скажу себе, что они должны были добавить немного черной, и в этот момент вспомню о маленькой словачке Илоне, потому что у нее были красивые черные волосы. Как только мне это придет в голову, я вспомню про Ирку и Кая, лагерных близнецов. Они восхищались тем, что Илона умеет говорить по-словацки, а ведь совсем еще маленькая… Как только я вспомню об этих двух глупых мальчишках, сразу начинаю думать о Маке, потому что Мак несколько лет назад выглядел как этот Кай.

Мак, Мак, а какое мне, собственно, дело до Мака — и я забыла измерить фотографию. На какой же, собственно, я остановилась? Я просматривала одну за другой, но измерять их забыла.

А что же с паном Вацеком? Где он так долго задерживается? Оставил тут своего голубчика в одиночестве. Ну и ладно!»

Мирка осмотрелась кругом. Она разглядывала большие аппараты, занимавшие всю середину помещения.

«Аппараты для фотографирования, а выглядят как слоны! И как только на них работают, и для чего проложены рельсы между вертикальной доской и аппаратом? Хорошо, что я здесь одна. Если бы рядом со мной сидела Дана или другая девчонка, мы уже наверняка болтали бы.

Пан Вацек мне очень понравился. Он выглядел суровым, когда мы пришли, но на самом деле он не такой. Сколько ему лет? Может быть тридцать, а может быть и сорок, бедняге. В этом я совсем не разбираюсь. У него приятные глаза. Вот он идет».

— Ну, голубчик, а теперь за дело! — сказал пан Вацек. С вертикальной доски над рельсами снял черную тряпку.

— Да, пан Вацек!

— Ну, ну, голубчик, не называй меня паном Вацеком, товарищ, понимаешь, девочка, товарищ.

— Да, пан Вацек, то есть товарищ.

Вацек улыбнулся и тотчас снова стал серьезным.

— А тебя зовут Мирка, да? Так я тебя и буду звать Миркой. Ну, а теперь за работу, девочка. Ты будешь вот сюда ставить фотографии, точно одну за другой по номерам, и назовешь указанный размер, а я ее буду фотографировать. Тебе понятно, голубчик?

Они принялись за работу. Товарищ Вацек почти не разговаривал. Улыбался и только время от времени чертыхался, когда у него на экране появлялась плохая фотография.

— Ужасная работа! И это называется фотография! И это они хотят репродуцировать. Я бы этому парню обломал руки и аппарат выбросил во Влтаву…

Мирка виновато улыбалась.