Мирка - страница 44

Мирка знала, что лучше было бы смолчать, но она не могла противиться волне, которая всегда побеждала ее, закручивала в прибое и выбрасывала на берег или относила дальше потоком, в зависимости от того, что было у Мирки на сердце.

Мама сердилась на Мирку за это, говорила, что это ужасное качество, что такая взрослая девушка должна владеть собой. И может быть, она была права.

Мирка умела, как она это называла, вылезти из собственной кожи и посмотреть на себя издали, это нечто подобное аэрофотосъемке. Обычно она видела себя фигуркой из прозрачного стекла. Стоит, сидит и говорит, все о себе расскажет; ей не мешало бы помолчать, но ей это не удается: как бы она ни хотела, она не может не говорить. И сегодня тоже. Она почувствовала, как неудержимая волна докатилась до сердца, которое сжалось, дыхание перехватило.

— Товарищ Вацек, я…

— Да, голубчик. Я загляну в комнату, а ты пока поставь воду для кофе.

— Товарищ Вацек, это вас наверняка заинтересует. Я должна вам рассказать, что не могла вам сказать тогда, в субботу, я тоже ничего не знала, а сегодня я хотела бы вам рассказать… не о Маке и его мотороллере, этого я не скажу никогда и никому, но о моей маме, потому что моя мама…

— И не экономь, голубчик, я вот только это отнесу.

Он исчез, и Мирка вынуждена была замолчать…

Мак стоял перед Миркой. Правой рукой она раскачивала сумку с покупками — благоухал хлеб, кофе, яблоки, — левой она крутила бусы. Мак смотрел на нее как послушная собака, которая ждет ласки от хозяина.

Все окна в их новой и красивой квартире были распахнуты настежь, и они могли слышать рев пароходной сирены, свист паровоза, высокий и жалобный, скрежет тормозов трамвая, ворчащий комбайн, скрип землечерпалки и радио со стройки.

— Вы идете компанией? — спросил Зденек.

— А ты что, сомневаешься? — ответил Мак, но ему было не по себе.

Мирка говорила медленно, тягуче, важно, как говорила иногда мама. И обращалась постоянно к Зденеку, как будто Михала здесь и не было.

— Я купила груши, но не для того, чтобы Пепик их все сразу слопал. А здесь чистое белье для детского сада. Не забудь его!

Зденек удивленно поднял голову от своих любимых радиодеталей. Такой он Мирку не знал.

«Что это за спектакль она разыгрывает? Или еще злится на Мака и набивает себе цену? Никогда не поймешь этих девчонок».

Мак бросил взгляд на часы. «Почему Мирка так медлит? Что она говорит? И так понятно, что за таким ребенком, как Пепик или Андулька, надо следить, но ведь Зденек это знает и без Миркиных указаний. Еще не хватало, чтобы пришел старый Веселы. Старый Веселы — это последний, с кем бы мне хотелось встретиться после всей этой истории.

Ничего бы, конечно, не случилось, когда-нибудь все равно это произойдет. Отец Мирки — хороший человек, но это друг моего отца и он думает, что должен меня опекать. Он бы не упустил случая спросить хотя бы в воспитательных целях: «Мачек, Мачек, так как же это случилось?» Больше бы он ничего не сказал, но и это произнес бы таким тоном, чтобы сразу стало ясно, что Мак совершеннейший щенок.

Нет, Мирке надо бы побыстрее собираться, не то он придет, а зачем ворошить прошлое».

Мирка в гостиной выбирала бусы. Отложила красные, потому что они были на ней в тот понедельник, когда Мак впервые пришел со своей мамой. «Блестящие сегодня не годятся, в них она была, когда поругалась с Мишей наверху, на Вышеграде, когда она думала, что может умереть, и всю ночь не спала. А эти — золотые? Компания — это тоже общество, не так ли? Золотые бусы. У Миши в глазах тоже золотые искорки, и когда он смеется, то золотые точки разбегаются от зрачка как солнечные лучи, как стеклышки в калейдоскопе. Это здорово, что она идет с ребятами, но с одним Мишей было бы лучше, если бы я могла ему рассказать все, что мне пришло в голову в ту субботу в полдень и как я боялась за ребят. Зимой мы вместе будем ходить кататься на коньках, возьмемся за руки — у Миши такие надежные руки, — а весной и летом… Мы должны вместе увидеть уйму вещей!»

Мирка поправила золотые бусы, посмотрела в зеркало: «Весела, Весела, очень грустно, что ты так глупа». Она показала себе язык.