Миры Пола Андерсона. Том 8 - страница 47

Кровь демона имела сладкий и ужасный вкус. Но теперь она не возбудила во мне желания. Слишком сильны были Любовь к моей жене и Ненависть к существу, с которым я сражался. Или, выражаясь научно, мои железы выделяли достаточно тестостерона и адреналина, чтобы уничтожить гормоны суккуба.

И я убил ее.

А в последнюю долю секунды я услышал — но не ушами — визг отлетающей нечестивой души. И почувствовал — но не нервами — завихрение пространства-времени, когда она пыталась изменить математическую формулу функции Шредингера, падая в Нижний континуум, к которому принадлежала, и стремясь оставить мне вместо себя обменную массу. Но мои клыки действовали быстро и безжалостно. Тело умерло, и демон перестал существовать.

Задыхаясь, я лег на землю. Тело демона корчилось, изменяясь: оно стало мужчиной, потом женщиной, потом рогатым и хвостатым сатаноидом. Потом последние связующие силы иссякли, и оно превратилось в газ.

Понемногу я пришел в себя. Я лежал на милых коленях Джинни. Все вокруг заливал прохладный лунный свет, звезды добродушно поглядывали на замок, ставший отныне простой грудой камней… Джинни смеялась, всхлипывала, гладила меня…

Я обернулся человеком и обнял ее.

— Все в порядке, дорогая, — сказал я. — Все в порядке. Я ее прикончил. Теперь очередь за Амарисом.

— Что?.. — Ее мокрое лицо прижалось к моей щеке. — Разве ты не п-понял? Но ты должен!

— А?..

— Да… Кое-что из моих знаний вернулось ко мне… когда ты ушел. — Она судорожно вздохнула. — Инкубусы и суккубы — одно и то же. Они меняют свой пол в зависимости… в зависимости от… ну, в общем — Амарис и эта шлюха — одно существо.

— Ты хочешь сказать, она не… он не… ты не…

Я испустил вопль, который зарегистрировали сейсмографы в Калифорний. И это была самая пылкая из благодарственных молитв, какую наш Творец когда-либо слышал от меня.

Нет, речь шла не о том, чтобы прощать что-то моей любимой… прощать было нечего, и эта мысль словно сбросила гору с моих плеч.

— Стив! — воскликнула Джинни. — Я тоже люблю тебя, но ребра-то у меня не стальные!

— Значит, все кончено? — пробормотал я. И, помолчав, добавил: — Более того… мы, кажется, вообще вышли из игры.

— О чем это ты? — спросила она, сияя.

— Да так… — сказал я. — Похоже, мы получили хороший урок. Оба мы в подсознании не лучше любого среднего обывателя.

Мгновенный холод охватил меня. Я подумал: «Но ни один средний человек не подошел бы так близко к краю пропасти, как мы… на второй день после свадьбы! Да и мы сами… Нет, против нас выступал не мелкий демон. И мы не случайно оказались предметом его охоты. Кто-то другой хотел нашего падения».

Теперь-то я уверен, что злая сила была совсем рядом в тот момент и наблюдала за нами. Но сама она не могла поразить нас. А поблизости не оказалось другого помощника, да и мы были слишком сильны духом и могли противостоять чему угодно. Не было смысла пытаться заново пробудить в нас ревность и подозрительность; мы были свободны от них, насколько может быть вообще свободен простой смертный.

Но ушла ли та злая сила, оставила ли нас?..

Этого я не знал. Я знал лишь, что ночь вдруг стала великолепной, и любовь к Джинни заполнила всего меня, не оставив места для чего-либо другого… и когда много позже я вспоминал ту стычку на утесе у моря, она казалась мне похожей на любую другую схватку; но я не совсем шутил, говоря: «Надо же, каждый крепкий удар по черепку вызывает у меня одну и ту же галлюцинацию!..»

А тогда, среди развалин, я посмотрел на Джинни, прижал ее к себе и сказал… хрипло, едва произнося слова:

— Милая, теперь я знаю, как ты дорога мне… но зачем ты так рисковала? Ты же не знала, что ждет тебя здесь… я просил тебя укрыться в безопасном месте…

Взъерошенная голова Джинни потерлась о мое плечо.

— И я знаю, как ты дорог мне… прекрасное чувство!

Мы уселись на ковер.

— Домой, Джеймс! — приказал я. И когда Джеймс уже поднялся в воздух, добавил: — Ох, представляю, как ты устала!

— Ну, не слишком. Хотя я здорово взвинчена… нет, Бог ты мой, я слишком счастлива! — Она сжала мою руку. — Но ты, бедняжка…

— Я-то себя прекрасно чувствую, — усмехнулся я. — А завтра мы сможем спать допоздна.