Миры Роберта Шекли. Книга 4 - страница 69

— Эта нирвана, — сказал Кромптон, — похоже, не что иное, как смерть.

— Ну так что же, — сказал судья, — попробуйте, может это не так уж плохо.

— Если вам это кажется таким привлекательным, почему бы вам самому не попробовать?

— Потому что я недостоин, — сказал судья. — Но все-таки, где этот Финч? Я хотел бы получить от него автограф для сына. Трудно найти хороший подарок для ребенка двадцати двух лет, который дал обет жить в нищете и поселился в пещере Бхутан.

— Между прочим, — промолвил почтенный жрец,— я забыл сказать, что вместе с нирваной вы обретете полное и абсолютное просветление.

— Ну надо же! — сказал судья. — Это уже действительно кое-что!

— Но я не желаю просветления! — закричал Кромптон.

— Вот это, — заметил один из жрецов другому, — и есть настоящее просветление!

Почтенный жрец сказал:

— Хватит ходить вокруг да около. Приступим к церемонии.

Гобои заиграли туш. В воздухе разлилось сияние. Рои неземных созданий вступили в зал с четырех сторон Вселенной, чтобы приветствовать новоявленного бодхисатву. Были там, конечно же, индуистские боги, пришли Тор, Один, Доки и Фригг[38], переодетые в шведских туристов, потерпевших разочарование в любви. Явился сам Орфей в желтой шелковой рубашке и в джинсах «левис», сыграл на электрической аргентинской гитаре, включив ее в сеть через свой тумос. Показался и Кецалькоатль^>[39] в боа из перьев, за ним — Дамбалла в ожерелье из черепов и многие, многие другие.

Они целиком заполнили зал, зарядив атмосферу такой духовной мощью, что даже мебель и другие предметы приобрели квазичеловеческие черты и было слышно, как красный бархатный занавес говорил портрету Вашингтона: «Хотел бы я, чтобы мой дядюшка Отто увидел все это своими глазами».

— А теперь, — сказал Кромптону жрец, — не будете ли вы так добры убрать свою псевдоличность и позволить Финчу...

— Черта с два, — прорычал Кромптон. — Если Финч такая значительная фигура, пусть найдет себе другое тело. Это я оставляю себе.

— Вы расстраиваете все мероприятие, — сказал ему жрец, — Вы способны думать о ком-нибудь, кроме себя? Неужели вы не понимаете, что все сущее взаимоподобно?

Кромптон помотал головой. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом кондиционера.

И вдруг в центре зала воздвиглось нечто гигантское. Черное, многоголовое, в ботинках девятого размера, по форме похожее на удава, проглотившего козу. Его конечности из слоновой кости испускали серебряное сияние, свисавшие со всех сторон щупальца сжимали самое разнообразное, острое и зубастое оружие.

— Я Тангранак, — заявило зловещее явление. — Знаете ли вы, что сейчас три луны Квууца выстроились в ряд с великим созвездием Грепцера и двуносые поклонники Мерзопакости в горошек требуют крови в качестве Фай-дара согласно нашему давнему соглашению? И вот посредством непредвиденных случайностей, настолько мимолетных, что это трудно себе представить, явился я, чтобы принести смерть Избранному.

— Кто это? — спросил почтенный жрец невысокого.

Тот быстро просмотрел распечатку микрофильма «Краткого справочника галактических божественных сил» Смита, которую астральным способом переправил ему из Лхасы недремлющий Божественный Анализатор и Табулятор (БАТ).

— Не нахожу никаких упоминаний о нем.

— А не мошенник ли он? — задумчиво протянул почтенный. — Да нет, вряд ли. Он, должно быть, из другой вселенной. Это самое подходящее объяснение для всего необъяснимого.

— Но можем ли мы разрешить ему присутствовать в собрании? — спросил невысокий жрец. — Он выглядит грубым и человекообразным и совсем не относящимся к нашему виду.

— А что мы можем сделать? Божества из других вселенных всегда пользовались привилегией посещения наших собраний. Во всяком случае, он решит нашу проблему.

— Ах вот оно что!

— Именно. Кромптон отказывается слить свое фиктивное «я» с квинтэссенцией угасания, которую включает в себя обретение нирваны, и таким образом открыть дорогу бодхисатве Финчу. Мы люди мирные и не можем силой принудить Кромптона погаснуть, как бы нам этого ни хотелось. А тут в нужный момент является это мужеподобное божество, чтобы сделать за нас нашу работу. Разве не замечательно? Тангранак, делай свое дело!