Мишааль - страница 2

— Российской Федерации? — В голосе принца послышалось нескрываемое презрение. — Твоя Руссия зависит от наших квот на добычу нефти. Думаю, даже жизни сотни ее граждан не нарушат наше взаимовыгодное сотрудничество. Ты здесь никто, ты моя рабыня, игрушка, вещь, ты будешь тем, что я захочу из тебя сделать. Ты покусилась на мою честь, при моих людях, неужто ты думала, что это сойдет тебе с рук?

Теперь он уже рассердился, встал из кресла и стал мерить комнату мелкими быстрыми шагами. Несколько раз пройдя с конца в конец, Абдель-Азиз остановился, подойдя ко мне вплотную:

— Ты лишила меня красивой наложницы своим вмешательством, ты ее и заменишь.

Это заявление было ударом ниже пояса, я даже пошатнулся. От ответного удара в мерзкую харю его спасла Сафия, вовремя дернувшая меня за рукав. Я посмотрел в лицо принцу: он говорил серьезно, уверенный в неотвратимости им сказанного. Ну, это мы еще посмотрим. Будь я с рождения слабая девушка, вариантов не было бы никаких. Но я мужчина, образ мыслей, сила духа, отношение к проблемам, способы преодоления трудностей — все это осталось, никуда не делось.

— Вы уверены, что хотите этого? — В голос я вложил максимум презрения. — Мы, русские девушки, можем убить партнера, усыпив его бдительность. — Пусть подумает над моими словами. Он труслив, а значит, моя фраза может найти отклик в его душе.

Но мои слова развеселили араба, он засмеялся и, успокоившись, произнес:

— Я сломаю тебя, выдрессирую так, что ты будешь целовать мои ноги и просить, чтобы я взял тебя. Ты станешь самой покорной и ласковой наложницей на Ближнем Востоке, а когда мне надоест играть с тобой, я продам тебя. Может, азиатам, а может, и сомалийским пиратам. У них проблемы с женским полом. Кстати, пираты предпочтительнее, эти азиаты такие извращенные выдумщики! Если я дам тебе право выбора, даже не сомневайся! Выбирай сомалийцев.

Поток его красноречия иссяк, и только я открыл рот, чтобы как можно больнее кольнуть, как Абдель-Азиз, бросив на арабском Сафии «Уведи ее в комнату», стремительно покинул нас. Сафия, виновато посмотрев на меня, потянула за собой: толстый араб, в сопровождении которого мы пришли, замкнул нашу процессию.

Проходя поворот, я заметил, что под углом от него отходит длинный коридор, ведущий во двор, и он был пуст, а кованая дверь со стеклянными вставками — открыта.

Вот он, шанс! Я бросился вниз по коридору, мгновенно опередив опешившую Сафию и неповоротливого толстяка араба. Вылетев во двор на яркий свет, я со всего разгона врезался в человека, который даже не пошатнулся и мгновенно схватил меня, не давая вырваться.

— Ха-ха-ха! Вот видишь, Бадр, я оказался прав. Эта неблагодарная сучка сразу попыталась бежать, не оценила моего гостеприимства и щедрости.

Этот мерзкий смех и специально сказанные на английском слова могли по тональности и содержанию принадлежать лишь одному человеку: Абдель-Азизу. Я поднял глаза. Держал меня тот самый охранник, дважды проявивший ко мне лояльность. Тот, кто дал мне сбежать из палатки, шепнув «беги», обладатель звучного имени «Бадр» и голубых глаз, что большая редкость среди арабов. Голубоглазый Бадр смотрел мне в лицо, как мне показалось, с сожалением. Было ли это сочувствием? Или, может, это связано с правотой слов моего похитителя, не знаю. Он слегка ослабил хватку, теперь я мог нормально дышать и осмотреться. Мы находились на крыше первого этажа, превращённого в лужайку с травой и двумя пальмами. Терраса ограждала ее. Почему я ее не увидел, прежде чем бежать? Спрыгнуть с террасы было самоубийственно при таких высоких потолках в этом дворце.

— Вы оказались правы, как всегда.

Голос Бадра звучал уверенно. Как будто он не с боссом разговаривает, а с ровней по происхождению. «Личная секретутка принца», — определил я его статус, и мне сразу перестал нравиться этот человек, до этого вызвавший симпатию своим поступком в лагере.

Подбежавшие Сафия и толстый араб замерли, низко наклонив головы. Абдель-Азиз строго выговорил девушке на арабском, часть осталась непонятой, но часть была вполне ожидаема от такого ублюдка и касалась физического наказания. Девушка упала на колени и запричитала, прося простить ее. Зрелище содрогнуло меня: это до чего надо довести человека, чтобы он так боялся! Может, тут и инквизиция своя есть, сейчас закопают ее и забросают камнями.