Мишель - страница 18

Стив стоял посреди горящих ящиков и, бледный как мел, целился в толпу из маленького ружья. На глазах у Мишель несколько человек медленно, но угрожающе двинулись на Лэски.

Мишель вскрикнула, и Лэски повернул голову в ее сторону. Потом губы его шевельнулись, словно он говорил «Прости!», и он повернул ружье в сторону огня.

В следующую секунду прозвучал выстрел. И Мишель увидела, как Конни рухнула на колени и упала на бок, как изогнувшийся в волнах океана большой серый кит. Прогремел еще выстрел, и Мишель стало ясно, что Конни теперь уже мертва и ничто на свете — ни ее обещания и мольбы, ни ее плач, ни ее молитвы — не смогут вернуть ей старого друга.

Жгучая боль пронзила ее. Она снова закричала во весь голос, и на этот раз из горла вырывались слова настолько страшные и некрасивые, что если бы мать ее слышала, она бы упала в обморок.

Народ молча расступился, когда Мишель метнулась к пламени. Какая-то часть ее сознания упорно отказывалась верить, что Конни мертва, ей казалось, что еще есть шанс, и она гладила кончик хобота, обводила пальцем застывший глаз, скребла под огромным, как опахало, серым ухом и верила, что чудо еще может произойти и Конни вот-вот снова встанет на ноги.

Она не заметила, что пламя подступило к ней вплотную, зато это заметил Стив Лэски. Мишель отчаянно забилась в его руках, пинаясь, царапаясь ногтями, кусаясь, но все было бесполезно: единственное, что удалось ей сделать, — это расцарапать в кровь ему лицо.

— Прости, Мишель, — сказал он, когда она обессиленно затихла. В его голосе не было злости — одно только сожаление. — Мне пришлось так поступить — я не мог позволить, чтобы она умирала в муках.

— Убийца! Убийца! Ненавижу тебя! — взвизгнула она.

Руки Стива разжались, и вот она уже в других сильных руках, руках отца. Она услышала голоса, вопли, ругательства. Это подоспела помощь — но ей уже было все равно, потому что Конни нельзя было помочь. Она всхлипнула — и зарыдала, сотрясаясь всем телом. Почему, почему Стив не подождал еще хотя бы несколько секунд?! Он убил слониху, и она никогда не забудет и не простит того, что он сделал, даже через пятьдесят, даже через сто лет!..

Грязно ругаясь и угрожая людям Лэски, самозваные судьи и палачи — несмотря на свое бахвальство, в душе подавленные — начали расходиться, предоставив Стиву и его рабочим тушить пламя.

Мишель наотрез отказалась уйти. В ноздри бил запах обгорелого мяса, и вид обуглившейся с боков туши, еще недавно бывшей ее другом, навсегда врезался ей в память…

Мишель и раньше случалось страдать, но никогда ее не переполняла такая всепожирающая, безумная ненависть. Теперь она никогда больше не улыбнется рассказу Кланки о ссоре двух циркачей, закончившейся кулачным боем. Злоба в любом своем виде безобразна и отвратительна. После всего увиденного сегодня она уже никогда не сможет жить спокойно и безмятежно. И главным виновником трагедии была даже не толпа — она не запомнила этих людей, — главным виновником был Стив Лэски.

Она затихла в руках отца, решив, что сердце ее разбито и никогда больше не удастся его склеить.

Стив перед тем, как уйти, попытался заговорить с ней. Мишель сидела на ящике, тупо уставившись на пыльные тапочки, ожидая, пока отец заберет ее домой, когда рядом присел на корточки старший из братьев Лэски.

— Прости, Мишель, — сказал он ласково. — Это было самое тяжелое из того, что мне когда-либо приходилось делать в жизни.

— Но вы же могли подождать! У вас же было ружье! Вы могли задержать их, могли заставить их потушить пламя! И если вы рассчитываете, что я вас однажды прощу — никогда! И не надейтесь!

Он неподвижно глядел в ее потемневшие от злости глаза. Волосы у него на голове были подпалены, а лицо посерело так, что каждая царапина была видна предельно отчетливо. Одна до сих пор кровоточила, но Мишель не испытывала ни малейшего сочувствия. Царапины заживут, а вот Конни, ее нежная старая подружка, не воскреснет — и убил ее этот человек.

— Я понимаю, какой это удар для тебя, — сказал Стив. — И мне остается только надеяться, что однажды ты все поймешь. Я не мог допустить, чтобы слон мучался. Этот сброд готов был броситься на меня, несмотря на ружье — а убивать людей, даже ради того, чтобы сохранить жизнь животному, я не мог. Ты чертовски мужественная и верная девочка. В тебе больше мужества и порядочности, чем во всех этих ублюдках. И я надеюсь, что со временем ты поймешь, кто тебе друг, а кто враг.