Мисс Благоразумие - страница 37

— А знаешь, мне нравится эта Молли. Но Дилан не ее сын, и вряд ли я ошибаюсь.

— Я рад, что она тебе нравится. Это мой хороший друг. Ты права: ничего общего с Диланом она не имеет.

Мать прислонилась спиной к кухонной стойке и скрестила руки:

— Но ты должен жениться на матери малыша!

— Ну, эту мысль ты выбрось из головы! Я тебе сразу же сказал, что никогда этого не сделаю, хотя и понимаю, что ты на меня сердишься. Ведь так?

— Да, я действительно на тебя сержусь. И вообще ничего не понимаю. Как ты мог быть так неосторожен, что женщина забеременела? И где она? Как ее зовут? И как случилось, что ребенок оказался у тебя?

— Ее зовут Вирджиния, а Дилан здесь по той причине, что она привезла его ко мне.

В следующую минуту открылась дверь, и в кухню стремительно ворвалась Молли. Увидев их, она резко остановилась, и ее лицо вспыхнуло:

— Простите, я не хотела вам помешать. Малыш заснул, и я подумала, самое время накрывать на стол…

— По-моему, это отличная идея! — живо откликнулась миссис Макгэннон. — Флинн, ты иди, поговори с папой и сестрой. Мы с Молли сами справимся с обедом, не так ли, дорогая?

— Вообще-то вам нет необходимости помогать мне, я все сделаю сама.

— Чепуха, я не привыкла сидеть сложа руки.

И женщины споро взялись за работу.

Молли смотрела из окна, как Макгэнноны усаживались в машину. Флинн пошел проводить своих родных. Она ждала его возвращения.

— Молли! — прозвучал наконец его усталый голос.

— Я здесь, — откликнулась она. — Вот собралась помыть посуду.

— Забудь об этом! Хватит тебе возиться, садись отдыхай. Я сейчас схожу на кухню, налью нам чего-нибудь покрепче, проведаю Дилана и тут же вернусь.

Она села на диван. В камине весело горел огонь.

Одно полено внезапно треснуло, выстрелив искрами в дымоход и заставив отблески огня вспыхнуть и заплясать на белом меховом ковре перед камином, на оконных переплетах. В комнате было почти жарко, но у Молли все еще мерзли кончики пальцев.

Надо бы пойти домой, подумала она. Его родители задержались дольше, чем рассчитывали. Время позднее, почти десять. Она вконец измотана. Как, впрочем, и сам Флинн.

Но разрозненные картинки продолжали крутиться у нее в голове, снова и снова проигрывались сценки этого длинного дня. Отец Флинна показался ей обаятельным, легким в общении, чрезвычайно милым человеком; сама она ни за что бы не догадалась, что у него болезненная страсть к азартной игре. Но от женщин она услышала столько намеков, что в конце концов из кусочков головоломки у нее сложилась более или менее законченная картина. Флинн, очевидно, рос в такой атмосфере, когда его мать и сестра вечно тревожились, считая, что яблоко от яблони далеко не падает, особенно если это яблоко мужского пола. Его деловой успех они считали случайным, о его материальной поддержке и постоянной заботе быстро забывали. Дилан явился неопровержимым доказательством того, что Флинн унаследовал отцовы гены безответственности и эгоизма.

Иди домой, Молли, говорил ей внутренний голос. У тебя нет никакого предлога, чтобы остаться здесь. Да, она, конечно, это понимала, однако встать и уйти была не в силах.

Вернулся Флинн с двумя бокалами бренди:

— Я знаю, что ты за рулем, но, думаю, пара глотков тебе не повредит.

— Как там Дилан, спит?

— Беспробудно. — Флинн сел на диван рядом с Молли и с наслаждением вытянул перед собой ноги. — Моя мама все-таки устроила тебе допрос с пристрастием, да?

— Мне твоя семья понравилась, Флинн. — Она отпила глоток бренди. Сразу почувствовала в груди приятное тепло, но это никак не успокоило ее расшалившиеся нервы. Диванные подушки просели под его весом, тело Молли невольно наклонилось в сторону, и она прислонилась к плечу Флинна. Кровь ее тотчас побежала быстрее по жилам. Бренди в отсветах огня плескалось расплавленным золотом.

— Что ж, я рад, если мои родные и впрямь тебе понравились. Теперь мне не нужно будет их скрывать от твоих глаз. Но это не ответ на мой вопрос о том, насколько пристрастен был допрос, которому подвергла тебя мама.

— Это было совсем не страшно.

— Ну да, рассказывай сказки! — Он вытянул ногу в носке и дотронулся до большого пальца ее ноги. В этом жесте не было ничего сексуального, как и во всей его манере поведения. Он не пытался вызывать проносившиеся у нее в голове «преступные» мысли. Ее мозг похоже, сам их генерировал. — Трудно тебе пришлось, да?