Миссия Эскарины Ставо - страница 7
- «Карпатия», говорит леди Эскарина Ставо, капитан исследовательского судна «Норденшельд», — представилась я. Почтенные предки могли бы мной гордиться: голос звучал безупречно ровно и спокойно, словно я вовсе не провела двадцать один день в компании гнетущих мыслей и бездушной машины. — Изменение курса невозможно в связи с ограниченным запасом топлива. «Норденшельд» демонстрирует повышенный расход из-за дополнительных элементов конструкции. Прошу вас скорректировать курс своего судна.
Компьютер уловил паузу и мигнул экраном, отправляя сообщение. Я осталась висеть, зацепившись ногами за скобу, и только тогда поняла, что бессознательно сделала то, о чем даже не задумывалась последние недели: вытянулась во фрунт и вскинула подбородок, словно далекий (и, возможно, вовсе не существующий) собеседник мог меня увидеть.
Его не было рядом, а голос на сообщении, должно быть, отзвучал месяцы и месяцы назад — но я снова чувствовала, что не одна, и на душе светлело. Даже если это была галлюцинация, вызванная сводящим с ума одиночеством в пустоте, я определенно была ей рада.
- А вот ответ я, наверное, уже не услышу, — сказала я. — Пока сообщение дойдет до Облака, пока на него ответят — мое дежурство уже закончится.
От этого почему-то было немного грустно.
- Эрик, запусти сообщение еще раз, — попросила я.
- Эй, «Титаник»! — тут же окликнул мужской голос, перекатывая смешинки на языке. — Говорит капитан «Карпатии»…
Я слушала, прикрыв глаза. Так казалось, что капитан «Карпатии» стоит рядом и говорит со мной, не скрывая широкую улыбку. Я даже могла представить его — статный мужчина лет сорока, с импозантной сединой на висках и по-уставному гладко выбритым лицом. Наверное, одет в типовой мягкий комбинезон, который обычно носят под скафандром во флоте. Полагающаяся капитану форма была ужасно неудобной, призванной скорее поддерживать дистанцию и субординацию, нежели обеспечивать комфорт. Я предпочитала переодеваться при первой же возможности — так почему бы веселящемуся капитану «Карпатии» поступать иначе?..
В воцарившейся тишине гул вентиляторов резанул тупым ножом по оголенным нервам.
- Эрик, сообщение на повтор! — резко скомандовала я, не открывая глаз.
- Эй, «Титаник»!..
На этот раз мне почудились приглушенные разговоры на заднем плане. Обычный обмен данными между членами экипажа, отслеживающими состояние систем; еле слышный шепоток между парочкой, решившей отвлечься от работы и поболтать о чем-то личном; тихий смешок, скрытый за покашливанием…
- Отклонитесь к координатам…
Кажется, я была готова на лобовое столкновение, лишь бы оказаться рядом. Поговорить с ними, убедиться, что в этой неподвижной черноте все-таки есть жизнь и смех.
Топлива в баках «Норденшельда» было впритык. Каждый маневр означал, что мы будем вынуждены сократить время, проведенное в Облаке Оорта, чтобы суметь вернуться и благополучно пристыковаться к орбитальной станции. Каждый маневр уменьшал вероятность, что «Седна» будет обнаружена и спасена.
Кенор, мой жених, за последние три года превратившийся в смутное воспоминание о видном флотском офицере, сейчас и вовсе казался чем-то нереальным, призраком из прошлой жизни, отголоском среди горных вершин…
- Эй, «Титаник»!..
…а капитан «Карпатии» был рядом. В уголках глаз собрались маленькие морщинки — «гусиные лапки», которые появляются у часто улыбающихся людей. Темные брови чуть приподняты, уголки губ подрагивают, сдерживая смешинки, а рука протянута ко мне — вот-вот коснется…
Я подалась вперед, подставляя щеку к доверчиво раскрытой ладони. Прикосновение было теплым и неожиданно нежным, словно рука принадлежала юной девушке, а не заслуженному капитану. Он наклонился ближе, но дыхания я не почувствовала. Словно капитана «Карпатии» давно не было в живых.
Да разве могло быть иначе? Никто не долетал до Облака Оорта!
- Ваш расчетный курс пересекается с нами, — напомнил мертвый капитан, все еще касаясь моей щеки.
Я дернулась от отвращения — и проснулась.
- Отклонитесь к координатам… — упорствовал мужской голос изо всех колонок.
Мои руки, расслабившиеся во сне, безвольно парили в воздухе. Почудившееся мне прикосновение к щеке действительно принадлежало девушке — не то чтобы совсем юной, но…