Мистер Клодд назначает себя издателем журнала - страница 6

стр.

— Это девушка, — сказал он себе, — и прехорошенькая.

Продолжая свой осмотр по нисходящей линии, мистер Клодд дошел до носа. — Нет, — решил он, — это мальчик, и должно быть, порядочный плут.

Особа, сидевшая за столом, удовлетворенно хмыкнула, собрала разбросанные листки рукописи, потом положила локти на стол и, подперев голову руками, уставилась на мистера Клодда.

— Можете не торопиться, — сказал мистер Клодд, — но только, когда кончите, скажите, что вы обо мне думаете.

— Извините, пожалуйста, это у меня такая привычка — уставиться на человека. Я знаю, что это невежливо, и очень стараюсь отучить себя.

— Скажите, как вас зовут, — предложил мистер Клодд, — и я вас прощу.

— Томми, — последовал ответ, — то есть, я хочу сказать, Джейн.

— Вы подумайте хорошенько, — посоветовал мистер Клодд. — Я не хочу влиять на ваше решение, мне нужна только правда.

— Видите ли, — пояснила сидевшая за столом, — меня все называют Томми, потому что это мое прежнее имя. Но теперь меня зовут Джейн.

— Понятно, — сказал мистер Клодд. — А как же мне прикажете звать вас?

Особа за столом задумалась.

— Ну, если из того, что вы с мистером Хоупом затеяли, действительно что-нибудь выйдет, нам придется часто видеться, — и тогда, я думаю, лучше зовите меня Томми, как все.

— Так вы знаете о наших планах? Мистер Хоуп рассказывал вам?

— Ну конечно. Ведь я — его негр.

Клодд подумал было, что его почтенный друг основал здесь предприятие, способное составить конкуренцию его собственному.

— Я помогаю ему в работе, — пояснила Томми, снимая с него тяжкий груз сомнений. — В журналистских кругах это называется — негр.

— Понимаю, — сказал мистер Клодд. — Ну-с, Томми, что же вы думаете о наших планах? Я уж, пожалуй, лучше сразу начну вас звать Томми, потому что, между нами говоря, я уверен, что из нашей затеи выйдет толк.

Томми впилась в него своими черными глазами. Казалось, они пронизывали его насквозь.

— Вы опять уставились, Томми, — напомнил ей Клодд. — Вам, должно быть, нелегко будет отучить себя от этой привычки.

— Я старалась составить себе о вас определенное мнение. Все зависит от человека, который будет вести дело.

— Рад слышать это от вас, — ответил Клодд, всегда довольный собой.

— Если вы очень умны… Вас не затруднит подойти поближе к лампе? Оттуда мне вас плохо видно.

Никогда потом Клодд не мог понять, почему он послушался — и почему с первого же дня он всегда делал то, чего хотела от него Томми; единственным его утешением было сознание, что и все остальные были столь же беспомощны перед ней. Он встал и, перейдя длинную комнату, стал навытяжку перед большим письменным столом, чувствуя, что начинает нервничать, — ощущение для него непривычное.

— Вид у вас не особенно умный.

Клодд испытал еще одно новое ощущение — он сразу упал в собственных глазах.

— А между тем чувствуется, что вы умны.

Ртуть в термометре самодовольства мистера Клодда сразу подпрыгнула до такой высоты, что, будь он менее крепким физически, это могло бы вредно отразиться на его здоровье.

Клодд протянул руку:

— Дело пойдет, Томми. Папаша будет поставлять литературу, а мы с вами займемся организацией. Вы мне нравитесь.

На вошедшего в эту минуту Питера Хоупа упала искорка от света, сиявшего в глазах Уильяма Клодда и Томми (или иначе — Джейн), в то время как они пожимали друг другу руки через стол и смеялись, сами не зная чему. И бремя годов упало с плеч старого Питера, и он снова почувствовал себя мальчиком и тоже засмеялся, сам не зная чему. Он отпил глоток из чаши юности.

— Ну-с, папаша, дело слажено, — вскричал Клодд. — Мы с Томми уже обо всем переговорили. С нового года начинаем.

— Вы достали денег?

— Рассчитываю достать. Не думаю, чтобы они ускользнули из моих рук.

— И достаточно?

— Как раз хватит. Принимайтесь за дело.

— У меня тоже немного отложено, — начал Питер. — Собственно, можно было бы и больше отложить, да как-то не получилось.

— Может быть, нам и понадобятся эти деньги, а может быть, и нет. Ваш пай — это ваши мозги.

Некоторое время все трое сидели молча.

— Я думаю, Томми, — начал Питер, — я думаю, что бутылочка старой мадеры…