Младший советник юстиции - страница 19

— Тогда, Марина Николаевна, если любая из этих скамеек может заменить вам мой служебный кабинет, я готов вас слушать.

— Сергей Прохорович, — обернулась Марина к Трофимову, — вы меня извините, если я вас ненадолго покину?

— Конечно, Марина Николаевна, — с готовностью отозвался Трофимов. — Я как раз собирался поговорить с товарищем Рощиным.

— Ну, вот и чудесно! — Швецов подошел к Рощину. — До свидания, Андрей Ильич. До свидания, товарищи. — Швецов на секунду задержал свой пытливый взгляд на Трофимове. — Жаль, что наша первая встреча оказалась такой короткой. Впрочем, мы еще успеем надоесть друг другу.

— Не думаю, — отвечая на швецовское рукопожатие, сказал Трофимов. — Вернее, не хотел бы так думать.

— Это почему же? — не понял Швецов.

— Да хотя бы потому, что надеюсь с вами подружиться, — просто ответил Трофимов.

— Вот это ответ! — с интересом взглянув на Трофимова, улыбнулся Швецов. — А ведь так, наверно, и случится. — Он обернулся к Рощину и Чуклинову. — Ваши пожелания, товарищи, помню. Действительно, пора, пора нам подумать о едином плане жилищного строительства и для города и для комбината. Правда, может быть, и не в этом году…

— Отчего же не в этом, Леонид Петрович? — возразил Рощин. — Откладывать, думаю, незачем.

— Каждый день жалко, — сказал Чуклинов. — Нам объединиться — мы бы горы своротили!

— Или хотя бы городские холмы, — рассмеялся Швецов. — Хорошо, я доложу в Москве о ваших предложениях. Ну, а пока могу я надеяться на вашу помощь в осушке болот?

— Вопрос решен, Леонид Петрович, — сказал Рощин. — Будем помогать.

— И городской совет тоже? — взглянул Швецов на Чуклинова.

— Всем, всем районом будем помогать! — решительно отозвался Чуклинов. — Ведь эти болота — и на нашей совести пятно.

— Пятно на совести! — рассмеялся Швецов. — Образно сказано. Подумать только, что из-за этого пятна на совести комбинат не может расширять свой поселок! До скорой встречи, товарищи!

Он попрощался с Рощиным и Чуклиновым и, еще раз кивнув на прощание Трофимову, подошел к Марине.

— Пойдемте, Марина Николаевна.

Швецов взял девушку под руку, и они пошли к стоявшей неподалеку скамье.

— Пойдем и мы, — так же беря Трофимова под руку, сказал Рощин.

Несколько минут они шли молча. Центральная аллея осталась далеко позади. Здесь, на тихих садовых дорожках, было безлюдно, пахло молодой листвой.

— Город наш старинный, с традициями, — заговорил Рощин. — Я говорю — «наш» город, думая и о себе и о вас. Да, Сергей Прохорович, Ключевой — наш и для меня, а я здесь родился и вырос, и для вас, хотя вы прожили в нем всего несколько часов.

— Так и я это понимаю, — отозвался Трофимов.

— Понимаете? — недоверчиво глянул на него Рощин. — Все ли, Сергей Прохорович? — И, не ожидая ответа, Рощин отрицательно покачал головой. — Нет, далеко не все. Конечно, мысль-то сама по себе понятна: приехал человек в этот район не на день, не на месяц, а, может быть, на много лет, приехал на серьезную работу, и все здесь для него, если не сразу, то со временем, станет своим и близким. Так. Но именно со временем, Сергей Прохорович… В этом-то все дело. Возьму хотя бы пример из своей жизни…

Рощин остановился и прислушался к далекой, звучавшей где-то на реке песне.

Прислушался и Трофимов.

Два голоса — высокий, напряженный, вот-вот готовый прерваться голос юноши и негромкий, безмятежный девичий, вторя друг другу, уплывали все дальше и дальше по реке. О чем говорилось в песне, расслышать было нельзя, но то, как по-разному пели ее парень и девушка, и без слов рассказывало печальную и вечную повесть о неразделенной любви.

— Вот так и подмывает сбежать к реке и спросить у этой девушки: «Ну, чего, чего тебе еще надо? Слышишь? Ведь он же любит тебя!..» — Рощин посмотрел на Трофимова и смущенно рассмеялся. — А она мне ответит: «Уходи, секретарь, чужая любовь — не твоя забота». А чья же? Может быть, ваша, Сергей Прохорович? Ведь кто-то же должен помогать людям разбираться в их сердечных делах…

Рощин говорил, а Трофимов, с изумлением глядя на него, так и не мог понять, шутит секретарь или говорит серьезно. Кажется, шутит и даже улыбается, а глаза серьезные, да и мысль серьезная: «Ведь кто-то же должен помогать людям разбираться в их сердечных делах…»