Млава Красная - страница 9
Шедшие первыми русские буквально сносят, как весенняя вода запруду, начавший было перестраиваться егерский батальон, а вот уже и работа для гусарских сабель.
Хох! Форвертс! Александер рубил крест-накрест, по обе стороны лошадиной шеи, лезвие послушно рассекало человеческие тела и только раз обиженно звякнуло об умело подставленный ствол ружья – повезло этому стрелку, ну да ладно, нет времени топтаться на месте, вперёд! Синие фигуры разбегаются, чёрные, как карающие фурии, преследуют и убивают. Бой – это охота, празднество, пир!..
Шуленберг, ликуя, вместе со своим взводом пронёсся сквозь развалившийся французский строй, за которым металось нечто светло-зелёное. Вестфальцы! Ах вы ж подпевалы Буонапартовы… Явились, да? Почти на границу Пруссии? Так получайте!
– Господин полковник! Вашвысокобродь!
Орлов обернулся. Не выдержал, присвистнул не хуже Янгалычева.
Совсем близко неуклонно продвигалось вперёд императорское знамя – статный француз в расшитом золотом и залитом кровью мундире увлекал за собой плотно сбитый клин опытных, судя по их немолодым лицам, бойцов. Гренадеры, явно из тех, «Славнейших»…
– Я их остановлю! Дозвольте.
– Отставить.
Остановит он… Ладожане не лейб-гвардионцы, а герой поручик Ельшин – не Байар Неистовый. Ты, впрочем, тоже…
– За мной, ребята! – Это опять просто, это опять как к барьеру… Хриплое «Ура!» за спиной, топот ног, справа и слева. Догоняют, такие-разэдакие, а француз-то у нас генерал! Надо же, схватка вождей, прямо как в старину! Представиться? Незачем.
Лязгнули, сталкиваясь, клинки, противник метнулся в сторону, норовя проколоть русскому бок. Не успел: может, споткнулся, может, кровь, заливавшая синий мундир, была не чужая, а своя – Сергия это не волновало, он просто хлестнул по подставленному плечу. И сразу второй удар, теперь уже в горло…
– Вашбродь!!!
Ненависть в чужих глазах и нацеленные в грудь штыки. Ветераны-гренадеры чуть-чуть не успели спасти своего командира, что ж, теперь они отомстят. Французы-то промешкали, а вот ординарец Сергий успел. Стволом ружья отмахнул в сторону два вражеских штыка и грудью принял третий. От четвёртого Орлов ушёл сам, отправив синего ветерана следом за его генералом. Подоспел Ельшин с наспех собранной полуротой, оттеснил французов, дав командиру короткую передышку – как раз закрыть тёзке глаза. Пресветлый ключарь не заметит подмены. Раба Божьего Сергия он встретил, а уж князь тот или солдат…
Полковник поднял мимоходом сорванный французским штыком медный солдатский крестик, сунул в карман. Вольнодумец Орлов существование Бога отрицал, но при чём тут Бог?
У Николы Тауберта едва горло не перехватило от гордости за свой полк и за своих товарищей – они налетели так яростно и стремительно, с такой отчаянной отвагой! Неудержимо несущаяся лавина кавалергардов и чуть приотставшие, прикрывающие их с флангов эскадроны пруссаков. Белое и чёрное… Великолепное зрелище, вызывающее душевный трепет, а он – здесь, на холме, без бедняги Аякса и с фляжкой генеральского коньяка! В душе всё вскипело от чудовищной смеси восторга, обиды и досады, но восторга, потеснившего даже боль потери, всё же было больше.
Выстрелы и штыки не смогли остановить союзную кавалерию, и вот фланговые батальоны французов разбегаются, солдаты группами и поодиночке стремятся под защиту своих не попавших под удар и не потерявших строя товарищей. А тем уже не до обходов и не до Орлова – части, что должны были сокрушить русскую пехоту, разворачиваются и смыкают ряды, готовясь отразить новый натиск. Да, это тебе не австрияки, не баварцы и даже не лехи. Это Буонапартовы французы! Ощетиненные штыками каре одной лихостью не возьмёшь, как бы ни хотелось. Атаке конец, теперь только ждать артиллерию и лейб-гренадер – личные резервы василевса, если не врут адъютанты князя, уже в пути.
Услужливый ветер доносит сквозь притихшую было канонаду зов трубы. Орлов-Забецкой не глупей своего штаб-ротмистра, он созывает кавалергардов назад, под знамёна, и не только он. Белое, чёрное, синее, светло-зелёное стекается в крупные капли, подаваясь в разные стороны.