Млечные муки - страница 21

Тогда Никита занял свое место в очереди – последнее. Воинственные бабушки и тетушки из первых рядов, знающие толк в очередях, а потому имеющие ощутимое преимущество, затевали очередной раунд перепалки насчет того, кто и за кем занимал очередь, выясняя, кто раньше всех пришел, но отходил, а тут уж кто-то влез вперед батьки… Стояние в очереди – та самая редкая социальная ситуация, в которой русский народ проявляет прямо-таки былинную принципиальность и жаждет справедливости. Увы, не от разнузданного начальства, устроившего волокиту, принципиальность проявляется исключительно применительно друг к другу. Так жертвы очередей борются с последствиями, а не причинами, а потому обречены до конца дней своих на новые и наиновейшие очереди. Во многом именно поэтому дряблая цепочка двигалась крайне вяло. Спустя многовековую очередь Никита добрался до окна с надписью «Registratura» и вывалил туда все медицинские бумаги, бывшие в распоряжении. В регистратуре изучили спущенные сверху бумаги и вынесли вердикт: маловато, юноша, маловато будет. Недостает тут одной справки из последнего постановления о порядке приема простолюдинов на условно-бесплатное лечение. Надо бы вам проехать по адресу, указанному в полисе, чтобы оформить там недостающий документ, а иначе ничего у нас с вами не выйдет… Тогда и посмотрим, что тут можно поделать, как быть с вашим заклятым зубом, а покуда нет такой справки, никаких нет возможностей и рычагов для запуска государственно-медицинского ресурса по всяким пустяковым хлопотам маленького человека… Нет, вы не негодуйте, а извольте-ка сперва отправиться куда велено, засвидетельствуйте там свое почтение, объясните всю деликатность вашей просьбы и признайтесь во всеуслышание, что были не правы, ведь ситуация сложилась по вашей, исключительно вашей, понимаете ли, вине. И в случае положительного решения вопроса – оплатите выданную квитанцию… и тогда милости просим, голубчик. Тогда-то и посмотрим, что тут можно еще поделать… Залечить ваш зуб, или само пройдет.

Пришлось. Поплутав по лабиринтам коридоров для получения нужной бумаги, Никита вновь шагал в поликлинику. Скорее в нищете, чем на щите, ведь страховая компания под благовидным предлогом изъяла последние средства, в обмен, правда, выдав на руки любопытнейший экземпляр договора, предоставив тем самым некоторые мутные гарантии. А деньги, что такое деньги, когда их вечно, как пыль пылесосом сметает… И никогда не покидает ощущение, что кто-то их одной рукой дает – так, подержать, – зная, что скоро возьмет свое назад, забирая второй рукой еще и с прибытком. Хитро придуманы деньги – воистину предмет отдельного исследования… Или расследования?

В регистратуре, ознакомившись с дополненной кипой бумаг, дали добро на посещение поликлиники, хотя и не преминули попенять молодому гражданину за рассеянность, расхлябанность и непонимание текущего момента. В окне регистратуры, на окраине поля зрения, вполне можно было рассмотреть солидную подшивку журнала «Ритуальные услуги». Случайность? Преодолев целую хитроверть препятствий из металлоискателей, электронных охранников, лазерно-лучевых установок и сканеров, Никита в итоге выбрался из фойе клинического театра абсурда и дорвался до дешевого лифта, ведущего только наверх. В лифте было пустынно и прохладно, как в осеннем тамбуре. Кто-то из прежних посетителей нацарапал на двери: «Begi otsuda!». На третьем этаже, где и нужно было делать высадку, висело табло с мигающей стрелочкой и пояснительным «Tuda». Весь этаж занимал искомый кабинет 377 (Z) и какие-то подспудные помещения. Где-то здесь и вершил практику зубной гений. В рекреации на скамейке заседало всего лишь четыре с половиной персоны, ожидая своей очереди, словно участи. Девушка, ждавшая ребенка, была последней до того момента пока не явился-не запылился Никита, ставший очередным последним.

Над дверью, откуда то и дело доносился подозрительный скрежет и душераздирающие вопли, свисала особая лампа, повторяющая форму зуба с корнями. Когда та начинала беспокойно подмигивать, сигнализируя, что следующий может спокойно входить в пасть кабинета, тогда следующий, топчась на пороге неизвестности и отчаянно оглядываясь как бы на прощание, исчезал за дверью…