Млечный путь - страница 13

Каждую беседу он завершал этими словами. И очень скоро мне посчастливилось воспользоваться его советами: глухой ночью, приклеив фальшивую бороду…

* * *

— Соблаговолите назвать свое имя, уважаемый, — с подчеркнутой учтивостью обратился я к обрюзглому дородному мужчине, который взирал на меня глазами, полными ужаса, — ведь должен же я знать, кого граблю.

Я понимал, что затеваю ненужный разговор, но остановиться не мог. Тут уж ничего не поделаешь: я склонен к абстрактным беседам, этим невинным недугом я заразился еще в пору своей шальной филологической юности. Мы, гуманитарии, любим потрепаться по поводу и без повода.

— Ну-с, как же вас зовут, любезнейший? — повторил я. Во рту у меня перекатывался малюсенький камушек. Я слегка шепелявил, и с непривычки мне было трудно говорить. Зато голос изменился до неузнаваемости.

— Ген-гис-рат… — бессильно ворочая языком, прошептал толстяк. Обливаясь сердечным потом, он сидел на полу в очень неудобной позе, руки его были связаны за спиной. Рядом валялась книга в черном коленкоровом переплете. Это была Библия, во время нашей короткой потасовки сброшенная с полки. Упав, она раскрылась на 21-м псалме Давида. «Он просил у тебя жизни…» — успел прочесть я.

— Вы что, верующий? — спросил я.

Он отрицательно замотал головой.

— Избави боже! Это женина.

— Итак, в третий раз повторяю вопрос: ваше имя?

— Ген-рих-нат… — предпринял он еще одну попытку. Мужчина прерывисто дышал, и слова давались ему с трудом.

Я достал из кармана еще один камушек. Осторожно вложил его в рот своему оппоненту.

— Так вам будет легче отвечать на вопросы, — мягко сказал я, — да и голос окрепнет, обретя аристократическую звучность. Это метод знаменитого крикуна Демосфена. Он, помнится, еще в четвертом веке до нашей эры, перекрывая бурю, на берегу Тирренского моря орал как иерихонская труба, шлифуя дикцию. Ну-с, все-таки как же вас зовут, голубчик вы мой?

Толстяк напряг лоб.

— Меня зовут Генрихом Татьяновичем…

— Как-как? — засмеялся я.

— Меня зовут Генрихом… — он опять наморщил лоб. — Простите великодушно, но дальше не помню. От страха отчество куда-то подевалось.

— Плохо без отчества… — посочувствовал я и безжалостно добавил: — Готовьтесь к пытке, почтеннейший. Где тут у вас хранятся электрические утюги?

— Я не выдержу! — взмолился толстяк. — У меня гипертония! Шестая степень!

— Шестая? Разве такая бывает?!

— У меня все бывает, — вздохнул он. — У меня больное сердце и давление под триста… — он жалобно застонал и… проглотил камушек.

— Ну, вот, беда мне с вами! — огорчился я. — Теперь придется вспарывать вам брюхо!

— Я ничего не понимаю, — толстяк недоуменно закрутил головой, — скажите, кто вас впустил в дом? Впрочем, я мог бы и не спрашивать: входная дверь внизу вечно распахнута настежь, да и охранник в последнее время ведет себя странно — пьет.

— Что ж тут странного?

— Но как вы попали в квартиру? Мы с вами вместе поднимались в лифте. Это я помню. Я еще посмеялся, увидев, что шуба Деда Мороза висит на вас, как на огородном, простите, пугале, она вам велика, говорю это со знанием дела: я сын пятого разряда…

— Как это — сын пятого разряда?!

— Я хотел сказать, сын портного пятого разряда… Потом… потом я открыл дверь… а вы уже были в квартире… Я вас боюсь! — вдруг завизжал он.

— Мы понапрасну теряем время! — заторопил его я. — Диктуйте код сейфа!

— Вы же не убьете меня? Убейте кого-нибудь вместо меня, если вам уж так не терпится кого-то прибить! Мою жену, например… Сделаете приятное и мне, и себе…

— Код! — я был неумолим.

Толстяк страдальчески возвел глаза к потолку и плотно сжал рот.

— Как, и это забыли?! — возмутился я.

Он повел головой в сторону от сейфа.

— Плохо, — сказал я, — очень плохо. Ну, ничего, утюг освежит вам память. Скромно замечу, я лучший гладильщик на всем постсоветском пространстве, — припугнул я его, — один я умею гладить верхнее платье непосредственно на заказчике. Учтите, утюг можно использовать не только по прямому назначению, но и как универсальное орудие пыток. Никакой живот не выстоит. Не продержитесь и минуты, расколетесь как миленький. Все расскажете, что было и чего не было. Попробуем?