«Много писать мне мешали бои…»: фронтовые записи 1941-1945 годов - страница 8

. В июне 1943 г. было созвано «общемосковское совещание» Союза композиторов. Основной докладчик композитор В.А. Белый отмечал, в частности, следующее: «Незначительная часть песен, которые мы, профессионалы, считаем хорошими, принимается и поется массами. Значительно большая часть песен, которые мы считаем хорошими, не принимается и не поется. И наконец, песни, которые мы считаем плохими, поются и пользуются большим успехом». В.А. Белый решительно выступил против тех, кто был склонен «чрезвычайно ограничить рамки допустимого в области бытовой музыки», отказывая городскому фольклору в «праве гражданства»^>24. Сходные мысли высказывал на совещании и главный редактор музыкального радиовещания Г. Хубов: «Не так давно происходили ожесточенные споры по поводу использования городского фольклора в творчестве композиторов. <…> Городской фольклор многими вообще не признавался, и все, что было связано с ним, считалось искусством второго и третьего сорта. Эта глубочайшая ошибка была исправлена практикой, жизнью нашего искусства, особенно во время войны»^>25.

Фронтовые блокноты позволяют увидеть, как в одном и том же песеннике (а возможно, и в памяти исполнителя) совмещаются и взаимодействуют старые тексты городского фольклора, авторские песни, отчасти продолжающие их традицию, а также переделки популярных песен, тоже принадлежащие к городскому фольклору, но уже ориентированные на новую военную топику. Исследователей фольклора Великой Отечественной войны всегда в большей степени интересовали переделки широко распространенных песен. Из старого репертуара наибольшее количество фронтовых перетекстовок породили песни «Раскинулось море широко…»^>26, «Песня о коногоне»^>27 и др. Из популярных авторских песен предвоенного и военного времени колоссальный успех имели «Катюша»^>28, «Землянка», «Огонек», «Спят курганы темные» и др. К.В. Чистов полагает, что «на втором месте после «Катюши» по числу переделок была песня «Раскинулось море широко…»^>29.

Впрочем, исследователи придавали мало внимания тому, как бытовали сами тексты популярных авторских песен, насколько и каким образом они варьировались, какие именно факторы на это влияли. К сожалению, записи устных вариантов этих песен в послевоенные годы практически не делались. В этом случае лишь фронтовые блокноты обеспечивают некоторые данные о варьировании авторских песен, пускай и опосредованным письменной формой. Анализ публикуемых блокнотов показывает, что варьирование весьма незначительно затрагивает тексты популярных песен. Данные о соотношении блокнотных вариантов песен с их оригиналами приведены в комментариях к соответствующим текстам. Здесь же мы попытаемся описать некоторые механизмы этого варьирования.

Довольно часто лексические вариации вызваны непониманием определенных слов. Так, в блокноте И.И. Короля одесское словечко «биндюжники» из песни «Шаланды, полные кефали» заменяется на «бесгузники»: «И все бесгузники вставали / Когда в пивную он входил». В блокноте Д.Д. Белова «биндюжники» становятся «пьянчужниками».

Встречаются постоянные и устойчивые композиционные замены. Так, в вариантах песни «Медсестра Анюта» (на стихи М. Французова) в первой строфе первые две строфы становятся третьей и четвертой:

Текст М. Французова

Текст из блокнота Короля

Текст из блокнота Матвейчика

Кажется, что и текст М. Французова, и его блокнотные варианты в художественном отношении вполне равноценны. Другое дело, что законам фольклорной поэтики больше соответствует помещение на первое место декларации чувств, а пейзажной экспозиции на второе. Авторская поэтика скорее тяготеет к композиционному построению: от внешнего – к внутреннему.