Многоэтажная планета - страница 3

— Ну как же! А телевизор? Вы же сами видели!

— Чего видела-то? Ну летит штуковина! А может, она и всего-то… — Тихая показывала кончик ногтя. — Ну опускается. А куды? Может, в ту же самую Ахрику!

— Но ведь наука говорит! — сердилась Аня.

— Твоя наука, как ты, только и умеет кричать: «Знаю, знаю!» А кто знает, чего они там знают! Может, воображение одно, а не знатьё! Может, и вообще на свете нет ни звезд, ни планет — одна видимость?!

А у Ани и слов не хватало, чтобы доказать и объяснить. И она все усерднее занималась в кружке космонавтики и стала задавать уже такие вопросы, что преподаватель смотрел на нее с удовольствием и, объясняя что-нибудь, часто обращался прямо к ней. И тренировки в камерах Аня переносила лучше Фимы, который хоть и не жаловался, но выходил из камеры такой бледный, что на него даже смотреть было жалко. И с парашютом Аня прыгала, и карту звездного неба знала, и космическую навигацию изучала, и историю космических аппаратов. Впрочем, это уже не в тот год, а позже. Но как-то все эти годы слились в памяти воедино. Потому что если Аня когда и была в эти годы счастлива, так только в этом кружке да в воспоминаниях о невероятных приключениях, выпавших однажды летом на ее долю. Да еще когда слышала вести с далекого Флюидуса.

Она знала, что тверди на Флюидусе так и не удалось достичь ни одному зонду, хотя приборы нащупывали в глубине сгущающейся воздуховоды нечто вроде ядра. Сенсацию вызвала новость, что гигантская много-многоэтажная сеть, пронизывающая текучую атмосферу Флюидуса, меняется от сезона к сезону. Флюидусовской весной эта сеть, эта чащоба выпускает что-то вроде листьев — гигантские, от двух до трех метров длиной, пластины. Спустя почти два земных года, к флюидусовокой зиме, пластины пропадают. Ни начала, ни конца у сети не то стволов, не то живых труб обнаружить не удалось. Но форма гигантских пластин в разных местах была разной, как различны листья на разных деревьях. И это, как и многое другое, для ученых оставалось загадкой.

Загадок-то было много. «Но разгадывать их, — сказала однажды Бабоныка, — придется, наверное, уже нашим правнукам». По этому поводу Фима, которому Аня по-прежнему многое рассказывала, выразился так:

— Некоторые люди охотно дезертируют в старость, и даже в смерть.

Животных на Флюидусе зондирование не обнаружило ни прямо, ни косвенно, и Аня долго это переживала.

Однако переживала, как переживают прочитанное в книге, — издали, со стороны.

И даже когда начала меняться жизнь Обитателей маленького дома на улице Зоологической, долго еще было ей невдомек, что ото начало замечательного, начало подвигов и открытий…

…Потому что началось все с болезни, со странной болезни бабушки Тихой.

Старуха, которая раньше и дня не могла прожить без конфет, начала капризничать: конфеты всюду теперь были «не те»: то начинка «не та», то и вся-то конфета «совсем другая», то обертка «черт те знает с чем», а то даже и коробка «несусветная». Продавщицам кондитерских отделов становилось дурно при одном появлении Тихой. Получив конфеты, она обнюхивала их и требовала набрать из другого ящика. Набирали из другого — опять не так. Из третьего — неладно. Кончалось тем, что шла Тихая к директору. Но и директор ничем помочь ей не мог.

От всех этих волнений Тихая даже слегла. Как-то Бабоныка пришла ее проведать и принесла коробку конфет. Тихая внимательно обнюхала колобку, особенно по углам, по ребрам, и, сморщившись, отодвинула:

— Не подходит.

Бабушка Матильда терпеливо улыбнулись

— Да вы только попробуйте, милая! Это же «Белочка»! Вот смотрите… так-так, дата выпуска… совершенно свежая.

Аня еще удивилась, что бабушка Матильда без очков нашла и прочла штамп кондитерской фабрики

Тихая опять понюхала, на этот раз конфету, и глаза у нее подернулись слезой — не то от старости, не то от жалости к себе.

— Начинка не та, — только и сказала она хрипло.

— Да как же — не та? Сколько себя помню, всегда была такая. Ох уж эта старость, ма шер, — все кажется, что в молодости было вкуснее.

— Хвормочка та, а начинка врет, — продолжала твердить Тихая.

— Ну, не ест — и не надо, — успокаивала бабушку Матильду Аня. — Может, у нее уже организм пересытился сладким!