Многоликая Индия - страница 9

Только глубоко вдумавшись во все это, поставив себя мысленно в положение человека, до мозга костей пропитанного предписаниями жизни кастового общества в ее повседневности, можно понять мироощущение вот такого отверженного, вынужденного заискивать перед теми, презирать кого было для него так же естественно, как дышать, есть, пить, двигаться. И уж конечно, со стороны членов низших каст нельзя было ожидать теплоты, всепрощения и понимания к такому низвергнутому до их уровня вчерашнему господину и поработителю.

Многие исключенные из каст так и оставались жить вне рамок всяких каст. Эти внекастовые стояли еще ниже неприкасаемых — вне всяких законов, вне правил. Нищенство становилось уделом большинства из них, потому что в четком расписании жизнедеятельности кастового общества им не было места, не было применения их рабочим рукам. В горячие дни сбора урожая или посевных работ нм удавалось наняться на работу за миску просяного отвара и сноп соломы, но и то не везде, так как в каждой деревне есть свои нуждающиеся и человеку из касты всегда окажут предпочтение.

Собирая волокнистые травы в джунглях, они плели циновки на продажу в города, они прибивались жить к племенам, они начинали бродить по стране с дрессированными животными, как цыгане, — словом, приспосабливались к жизни как только было возможно.

Заключая браки друг с другом, они, по сути дела, объединялись в новую касту — касту внекастовых.

Но все же, частично втягиваясь небольшими группами в состав низших каст, они были одним из источников пополнения этого слоя.

Другим, и основным, источником его пополнения являлись и являются племена. Теснимые Департаментом лесов, который ограничивал территории их подсечно-огневого земледелия, охоты и сбора лесных продуктов, спасаясь от полуголодной жизни в лесах, люди племен приходили, да и сейчас приходят в деревни, нанимаются в качестве батраков, плетельщиков, изготовителей музыкальных инструментов и т. п., оседают в деревне, поселяясь где-нибудь вблизи, за ее окраиной, втягиваются в ее производственную жизнь и постепенно превращаются в одну из низких каст-в составе ее населения.

Так существовал и функционировал в Индии кастовый строй — основа основ жизни ее общества. Казалось, нет такой силы, которая способна изменить что-либо в его устоях, подорвать эту незыблемую самодовлеющую структуру.

Но такая сила нашлась. Ею оказался капитализм.

Что бы ни делали англичане для того, чтобы задержать развитие индийской промышленности и остановить поступательное движение жизни страны, им пришлось убедиться в том, что законы истории объективны.

Больше того, колонизаторы поневоле сами способствовали росту капитализма в Индии, будучи вынуждены строить в ней промышленные предприятия, железные и шоссейные дороги и вовлекая население в новую для него систему отношений.

Так, капиталистический рынок не может считаться с кастовой принадлежностью поставщиков товаров — и ремесленники индийских сел и городов получили возможность сбывать свою продукцию в обход древних обязательных связей.

Капиталистическому предприятию не до того, чтобы учитывать касту пролетария, становящегося к станку и конвейеру, — и те, кого не могло прокормить наследственное кастовое ремесло, те, чьим делом в кастовом обществе был слишком тяжелый или унизительный труд, или те, кто лишился касты, впервые сами получили возможность отвергнуть древние кастовые законы и пренебречь приговором кастового панчаята, нанявшись на завод, шахту или стройку, туда, где бывают нужны рабочие руки и где обычно не спрашивают о принадлежности к касте.

Капиталистический город в своем безудержном росте и в кипении своей деловой жизни не может сохранить в неприкосновенности районы или улицы, населенные членами той или иной касты. Он не может помнить о том, что одни прохожие осквернят своим прикосновением других в густой толпе, спешащей по его улицам, он не может отказать этим «оскверняющим» в праве запять места в бешеном круговороте его транспорта, покупать в его магазинах, ходить в его кинематографы, отдыхать на скамейках его парков, — и поэтому, выходя из дому, житель большого города может, а часто предпочитает, забыть о своей касте.