Моцарт - страница 5
Антонио никак не реагировал. Смотрел в окно.
— Еще два-три года… — продолжал Гайдн, — И во всей Европе не останется ни одного серьезного музыканта!
Сальери повернул к нему голову, удивленно вскинул брови.
— Да, да! Именно так! — настаивал Гайдн. — При таком императоре, все салоны скоро заполонят фокусники, жонглеры и индийские танцовщицы! Будет сплошной «танец живота»!
Не выдержав, Антонио улыбнулся и покачал головой.
— Не думаю, что все так… безнадежно.
— Ты неисправимый оптимист! — откинувшись на спинку стула, обличительным тоном изрек Гайдн. — Посмотри вокруг! Мир катится в пропасть! Падение нравов, озверелое накопительство…
Антонио залпом допил вино и встал из-за стола.
— Надежда умирает последней! — улыбнувшись, сказал он.
Леопольд Моцарт с его незаурядными детьми стад приглашаем во все самые модные салоны и гостиные. Предложения сыпались одно за другим. Дети играли. На клавесине и на скрипках. Гости и хозяева аплодировали. Леопольд Моцарт подсчитывал деньги.
За две недели пребывания в Вене его дети заработали больше, чем он, своим каторжным трудом, мог бы заработать за три года. Вершиной успеха Леопольд посчитал приглашение приехать в Лондон и выступить перед самой королевой Англии.
Но все планы поломала неожиданная болезнь Вольфа. Мальчик заболел и выздоровел только через две недели.
Поздним вечером в маленькой комнатке скромного пансионата Леопольд Моцарт на бумаге подсчитывал доходы от концертов.
— Возвращаемся в Зальцбург! — с довольной улыбкой сказал он. Вольф и Нерл весело запрыгали и захлопали в ладоши.
Приехавший в Зальцбург за год тупеет, за два превращается в кретина и только через три становится истинным зальцбуржцем.
Было большой наивностью, полагать, что успех, триумф, фурор произведенный семейством Моцартов в Вене, кого-либо обрадует в родном городке. Грязные слухи, сплетни, обвинения в связях с «нечистой силой» лавиной обрушились на скромное семейство.
Что мог противопоставить Леопольд Моцарт этому натиску? Скромность, честность, работоспособность. Только эти добродетели уберегали его семью от невзгод прежде, уберегут и сейчас.
И Леопольд Моцарт еще более ужесточил требовательность к детям. Еще более усердно трудился сам. С еще большим смирением принимал злобные выпады соседей и знакомых.
Постепенно обыватели смирились. Травля теряет всякий смысл, если объект никак не реагирует. И жизнь вошла в свою накатанную годами колею.
Время в маленьких городках бежит гораздо быстрее, нежели в столицах и крупных центрах. Вдохнул — осень, выдохнул — весна, не успел перевести дыхание… прошло уже несколько лет.
Вольфганг уже совсем юноша. Правда, из-за своих постоянных простуд и систематических болезней, он ничуть не вырос. Так и остался худеньким ребенком. Но в глазах появилось осознание своей одаренности. Чувство собственного достоинства. Он по-прежнему весел, смешлив и готов радоваться любому пустяку.
Нерл превратилась во взрослую девушку. Грациозную, с большими романтическими глазами. И прекрасной фигурой.
Только родители, Леопольд и Анна Мария сильно постарели.
Умер от белой горячки прежний правитель князь Сигизмунд. Новый, Иерохим, оказался еще хуже предыдущего. Подлее. И хотя он держал в кабинете бюст Вольтера, был абсолютным самодуром. При нем псарям и егерям стало жить легче, чем концертмейстерам, альтистам и скрипачам.
Леопольд не оставлял надежды вывести сына «в люди». Гастроли по Европе, столицы, оперные театры. Только они могли дать сыну достойную оценку. И разумеется, деньги.
Но князь Иерохим и слышать не хотел, ни о каких поездках. Стоило любому из приближенных произнести вслух имя «Моцарт» как он превращался в разъяренного быка. Кричал и топал ногами.
В далекой Вене за столиком трактира «Серебряная змея» сидели двое: Аскетичный Антонио Сальери и авантюрный Михаэль Гайдн.
— Друг мой! — без лишних предисловий объявил Антонио. — Вы можете оказать неоценимую услугу. Мне и всему человечеству.
— Вызвать кого-то на дуэль? — весело прищурился Михаэль.
— Дело гораздо прозаичнее. И благороднее.
Некоторое время Антонио молчал, подыскивая нужные слова. Михаэль ждал. Он уже чувствовал, предложение от Антонио поступит нешуточное. Не тот был человек Сальери, чтоб о чем-то просить по пустякам.