Модельное поведение - страница 67

— И не можешь продать его, — добавляет Чарли, застегивая молнию на своей кофте. В свободное от входа в театр Эдда Салливана и штаб-квартиру Эн-би-си в Рокфеллер-центре время он работает водопроводчиком в Патчуге (Лонг-Айленд). Он и его друг Тони вооружены пачкой учетных карточек размером десять на пятнадцать сантиметров. Они — фанаты, но их идолопоклонничество подмочено корыстными мотивами. Если им удается подписать три карточки, то две из них они продают дилеру.

Кларенс не одобряет действий Тони и Чарли:

— Я не продаю автографы. Я их для себя добываю, не то что некоторые. Я не говорю, что это противозаконно, я просто хочу сказать, что это бросает тень на всех нас, усек? Надо же хоть немного уважать этих людей, правильно? Потому что они тоже люди. Возьми самую знаменитую суперзвезду в мире — и он тоже личность, такая же, как ты и я. Я прав? У него своя жизнь, свои проблемы.

— Ну да, — язвительно парирует Тони, — типа «Джи, давай-ка прикинем, сколько раз на сегодня я хочу, чтобы мне отсосали?»

— Да пошел ты, чувак! Не все они такие, понимаешь, о чем я говорю?

Кларенс рассуждает так авторитетно, будто в другой, предыдущей жизни был суперзвездой и досконально помнит подробности пребывания в той шкуре. Он обращается ко всей компании в целом и к своему напарнику Васе в отдельности. Васин взор слегка затуманен, не фокусируется за толстыми стеклами очков, «уши» его шапки развеваются на ветру, пучки редкой растительности покрывают щеки. В руках у Васи древний кодаковский фотоаппарат, который он периодически подносит к уху, как будто ждет, что тот что-то ему скажет.

Неожиданно толпа напряглась и затихла, срослась в один трепещущий орган чувств. К тротуару припарковался блестящий черный лимузин, но за тонированными стеклами было невозможно разглядеть доставленный им груз. Шофер, затянутый в униформу, маршируя, обогнул машину и распахнул дверцу.

— Чип! — заорал один из фотографов. — Он здесь!

— Эй, Ральстон!

— Я твой самый большой фанат, Чип!

— Как насчет автографа, Чип?

— Посмотри сюда!

— Обернись! Улыбнись!!!

Прежде чем спуститься на бренную землю, актер замешкался, выглядывая в распахнутую дверцу лимузина, затем двинулся к парадному входу, сгорбленный, спрятав, как черепаха, голову в панцирь своего пиджака. Он двигался быстро, но не настолько, чтобы увернуться от меня, когда я проскользнул через полицейский кордон и преградил ему дорогу.

— Привет, Чип. Я — Коннор Макнайт.

Просмаковав наносекунду, в которую страх промелькнул в его распахнутых глазах поразительного орехового оттенка, я нанес ему сокрушительный удар головой в нос. Он попытался уклониться, тем не менее удар получился мощный. Достаточно мощный, чтобы выбить все дерьмо из моей головы.

— Я твой самый большой гребаный фанат, Чип! — сказал я.

Он закачался, держась одной рукой за полицейское ограждение, схватившись другой за нос, а потом рухнул на колени — в тот момент, когда меня схватила охрана и приложила лицом к холодной реальности асфальта.

После пары часов, проведенных за решеткой, меня наконец выпустили. Слава Богу, что главный по камере, только что пристреливший напарника по бизнесу на Девятой авеню, не был поклонником Ральстона. А когда я сообщил причину моего нападения, он и вовсе взял меня под свое крыло. В двух своих последних картинах Ральстон играл роль полицейского, а потому его окрестили «петух».

Брук ждала меня у стойки. Там же топтался и репортер из «Пост», болезненного вида человек, староватый для бульварной газеты — немного за сорок, — он повернул козырьком назад свою бейсболку «Нью-Йорк никогда не заканчивается» и с хрустом развернул стенографический блокнот.

— Зачем вы это сделали? — спросил он, как только я поставил последнюю подпись в бумагах.

— Мне не нравятся его фильмы.

— Это правда, что вы преследовали Чипа Ральстона несколько месяцев?

Брук взяла меня за руку, и мы двинулись в сторону выхода. Снаружи по лестнице карабкались во множестве репортеры и фотографы.

— Коннор здесь!

— Это ваша подружка?

— Как ее зовут?

— Эй, Коннор!

— Как насчет поцелуя для снимка?