Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут - страница 11

– Да, входи.

Он подал сначала полотенце, а потом халат – огромный, мужской, но мягкий и уютный.

– Слушай, а тебе идет! – оценил Григорий, оглядывая Алену с ног до головы. – Можно, я отнесу тебя?

– А рука?

– А и хрен с ней, с рукой! – подмигнул он, поднимая девушку и унося в спальню. – Я так хочу тебя, Аленка, удержаться не могу…

– …Ты удивительная, – выдохнул он, откатившись от нее.

– Нет, Гриш, я обычная, – прошептала она, закрыв глаза. – Это ты заставляешь меня быть такой, я ведь даже не знала, что так бывает…

– Что, твой муж этого не делал? – ехидно спросил Гришка.

– Представь себе, нет! Быстренько дергался, как кролик, и падал спать.

Гришка хохотал от души, прижимая ее к своей груди.

– Красотулька моя… – бормотал он. – Аленушка…

От его слов у нее все внутри замирало, она чувствовала, что делает то, что он любит, что ему хорошо и не хочет он, чтобы это прекращалось.

– Аленушка, а ведь тебе надеть совсем нечего, – вспомнил Гришка через час. – Я велел шмотки твои выкинуть, там смотреть не на что.

– И в чем я теперь домой поеду? – растерянно спросила Аленка.

– Ты уже дома, – отрезал он серьезно. – А одежду я тебе куплю.

– Гриш, не путай меня с девками, которые спят с мужчинами ради выгоды, – тихо сказала девушка, глядя ему прямо в глаза.

И он понял, что она не рисуется и не набивает себе цену, а действительно так чувствует. И разозлился.

– Я прекрасно знаю, что ты не такая. Мне хочется увидеть тебя в нормальных вещах, в таких, какие ты и должна носить с твоей внешностью. А не в этом барахле с китайской толкучки. И если я предложил тебе это, значит, я так хочу. И ты должна согласиться. Ты пойми, Аленушка, кощунственно надевать на такую грудь лифчик из синтетики, ее должно касаться только настоящее, дорогое кружево. И так во всем. Погоди, я еще научу тебя любить все это, – пообещал он. – А пока придется выбрать тебе наряды на свой вкус.

– Надеюсь, он у тебя не очень экстравагантный, – пробормотала Алена, опасаясь того, что Гришка нарядит ее, как валютную путанку из «Интуриста».

Внизу раздался мелодичный звон, и Гришку сдуло с постели:

– Подъем, Аленка! Врач приехал.

Закутавшись в халат, она спустилась вниз. В гостиной сидел полный, вальяжный мужчина в строгом костюме, с чемоданчиком в руках. При их появлении он встал, подал Гришке руку:

– Добрый день, Григорий Валерьевич, как здоровье? Выглядите хорошо.

– Спасибо, Давид. Я тебя вот по какому поводу пригласил – посмотри девушку, ей тут урод один носик попортил, а она у меня красотулька, нельзя нам с кривым носиком. – И он поцеловал Алену в макушку, легонько подтолкнув к доктору.

Тот вынул из чемоданчика халат, рефлектор и какие-то инструменты в стерильном свертке. Усадив девушку под лампу, аккуратно осмотрел ее нос, прощупал пальцами, покрутил голову, а потом сказал, обращаясь к Гришке:

– Ну что, картина ясная – хрящ перебит, перегородка тоже, словом, пластику нужно делать, и чем скорее, тем лучше. Можно прямо в понедельник девушку ко мне привезти, думаю, недельки через три сможете портрет заказывать. А заодно, кстати, и лицом нужно заняться – маски, массаж, все такое, а то выглядит девушка усталой и замученной.

– Давид, все, что сочтешь нужным, сделай. Ты ведь меня знаешь, я не обижу, – твердо произнес Гришка.

– Значит, до понедельника, красавица? Как вас, кстати, зовут?

– Алена.

– Алена, значит? А по отчеству?

– Зачем? – смутилась она – доктор был намного старше.

– Так положено, – внушительно ответил он.

– Сергеевна.

– Значит, Алена Сергеевна. Что ж, увидимся, был рад знакомству.

– Спасибо.

– Пока еще не за что, – весело ответил доктор, выходя из комнаты.

Алена сидела, не в силах поверить в реальность происходящего, и вдруг вспомнила, что в понедельник ей на полторушку. Но, едва только она заговорила об этом, как Гришка вспылил:

– Ты больше там не работаешь!

– Гриша, я не могу сидеть на твоей шее…

– Она у меня крепкая, тебя как-нибудь выдержит! – отрезал он. – Пойми, Аленушка, я хочу всегда видеть тебя рядом, в любое время. Поэтому думать забудь о своей больничке! Кстати, ты что-то про институт говорила?

– Говорила, – вздохнула она. – Шестой курс меда. Второй год.