Могила на взморье - страница 23

— Извините, это продлилось немного дольше, — сказал Торбен и посмотрел на часы, обе стрелки которых стояли на двенадцати. ― Господин Моргенрот всегда придает особое значение тому, чтобы выходить из дома хорошо побритым.

— Без проблем, — Сабина склонилась вниз к старику и вдохнула его туалетную воду. – Добрый день, господин Маргенрот. Вы знаете, кто я?

Он рассматривал ее, изучал и покачал головой.

— Сабина Малер, — сказала она и протянула руку, которую он схватил после некоторого промедления.

— Сабина, — приглушенно сказал мужчина.

Как странно! Она полностью забыла, что господин Моргенрот всегда произносил ее имя неправильно. Теперь он снова вспомнил о ней. Иначе это его ни в малейшей степени не побеспокоит. Наоборот, по причине, которую она сама точно не могла называть, девушка ужасно радовалась тому, что, вообще, старик узнал ее.

— Да, точно, которая Сабина. Скажите, Вы по-прежнему беспокоитесь о погоде?

Раньше он был метеорологом и заботился о метеостанции на побережье, где-то у города Рерик.

Вопрос заметно ему понравился.

— Подоконник, — сказал вдруг, очнувшись, и показал на Торбена.

— Мы занимаемся с небольшой метеостанцией на подоконнике в гостиной, — пояснил тот. — Я ассистент.

Несколькими словами господин Моргенрот дал понять, что он — помощник, а Торбен ― шеф. Все трое рассмеялись, и лед отчуждения был сломлен.

Санитар неторопливо толкал инвалидную коляску. Сначала они придерживались направления к гавани, затем гуляли в центре, вдоль каналов тензейского города. Господин Моргенрот радовался водоплавающим птицам, и Сабина купила булочку, которую он справедливо разделил между чайками, утками, лебедями и воробьями. Небо все еще было пасмурным, и воздух был туманным и влажным, но они сели в саду в кафе и заказали себе лимонад, будто май был необычайно теплым.

Господин Моргенрот, который старался пить без соломинки, снова и снова рассматривал Сабину. Как невероятно устало он действовал секунда за секундой. Многие другие, в семьдесят с половиной, еще были полны жизни, в нем же, казалось, напротив, пропала вся сила и только изредка ненадолго загорались остатки.

— Где Лея? — спросил он через некоторое время.

Сабина объяснила ему, почему она, а не Лея посещает его.

– Если Вы хотели что-то выяснить у моей сестры, я с удовольствием ей передам. Я уверена, что она передаст ответ.

«Если нет», — подумала Сабина, ― «я выдумаю какое-нибудь дружелюбное сообщение».

Он качал головой.

— Я надеялся, что увижу Лею еще раз. Я очень любил ее тогда, знаете ли Вы? И я … хотел поговорить с ней о Юлиане, они оба так хорошо гармонировали вместе. Вероятно, она помогла бы мне, помогла… Я должен знать это, прежде чем…

Старик начинал плакать, и Сабина опустила свой взгляд, пока он снова не остановился.

Теперь Торбен стал говорить за своего пациента.

— У господина Моргенрота рак легких. Терапия будет мучительной и с большей вероятностью безуспешной. Через пять, шесть месяцев... — он прервал себя, но не требовалось объяснений, чтобы понять, что парень имел в виду.

— Вы меня понимаете? – умоляюще, спросил Ханс Моргенрот. – Прежде мне нужна уверенность в том, что произошло с моим мальчиком…

Сабина думала недолго.

— Вы уже обращались в полицию?

Снова ответил Торбен.

― Они только отмахнулись от него и меня. И сказали, что это давний случай, что установлено следствием уже давно.

— Это мой долг, — сказал Ханс Моргенрот. ― Я слишком долго ждал, не оказывал никакого давления. Лизбет, моя жена, всегда говорила, что чувствует, что Юлиан мертв. Утверждала, что он был убит. Из-за гитары. Вы знаете? И из-за его любимой еды…

Сабина совсем не могла следовать за старым господином, тем не менее, не прерывал его.

— Но я, — продолжал он говорить все быстрее, — отругал ее за это. Я не хотел думать об этом и твердо был убежден в том, что Юлиан жил своей мечтой, путешествовал по миру и однажды бы возвратился. Теперь слишком поздно. Полиция отказывает мне в помощи, и у меня нет денег для частного детектива. У меня нет сбережений, и ничего больше не остается, совсем ничего. О, Лизбет, ты по-настоящему была права, а я был болваном.