Могилы из розовых лепестков - страница 10

Я положила телефон на край раковины и вошла в душ. Высохшая краска отслаивалась от моей кожи и стекала в канализацию вместе с тёплой водой. Я поскребла тело куском мыла с ароматом лаванды, которое Айлен готовила на своей кухне. Изготовление мыла было её хобби; по профессии она была натуропатом. Как и мама, она верила в силу природы, что привело к горячим разговорам за обеденным столом, когда я объявила о своём желании стать настоящим врачом. Айлен приняла мой комментарий близко к сердцу. Хотя она быстро простила меня, она также быстро указала на недостатки современной медицины.

Пока я вытиралась, на кухне разбилась тарелка. Когда я услышала, как отец ругается, я поспешила одеться, натянув свежую пару джинсов и красный свитер. Я бросилась вниз по лестнице как раз в тот момент, когда разбилось стекло. Отец сидел на корточках на полу, собирая осколки фарфора и стекла голыми руками.

— Позволь мне позаботиться об этом, папа, — сказала я, помогая ему подняться. Обе его ладони кровоточили.

— Она не вернётся, Кэт. Никогда не вернётся, — пробормотал он.

Его глаза были опухшими и налитыми кровью.

Я подвела его к раковине и облила руки прохладной водой, затем вытерла кровь и воду, побрызгала антисептиком на порезы и наложила повязки, которые, вероятно, не будут держаться.

— Я не помешаю? — спросил Круз с порога.

В руках он держал бутылку вина с облупившейся желтой этикеткой.

Папа шмыгнул носом.

— Нет, нет. Просто я неуклюжий, вот и всё.

— Я принёс вино, — сказал Круз.

— Это очень любезно с твоей стороны, — мягко сказал он.

— Штопор в правом верхнем ящике, — сказала я Крузу, когда проводила папу в гостиную и усадила его.

Я передала ему коробку с салфетками и взбила подушку у него за спиной, затем вернулась на кухню, чтобы прибраться, но Круз уже смёл беспорядок, что напомнило мне…

— Ты почистил машину?

— Я почистил, — сказал он, вкручивая штопор в пробку.

— Почему?

— Нужна ли мне причина, чтобы сделать что-то хорошее?

Я прикусила губу.

— Нет, — пробка выскочила наружу. — Спасибо.

— Не за что. А теперь, где у вас бокалы для вина?

— Здесь, — сказала я, открывая один из шкафов.

Я достала их и принесла в гостиную.

— Наливать ли тебе алкоголь? — спросил Круз, наливая стакан папе. — Разве ты не несовершеннолетняя?

— Мне девятнадцать.

Папа фыркнул от смеха.

— Удачи, Кэт не любит, когда ей говорят что делать, — он взял бокал со стола и сделал глоток. — Это очень хорошее вино. Что это? Пино?

— Это Бордо 1973 года выпуска.

Папа фыркнул, и немного вина потекло по его подбородку, который остро нуждался в бритье.

— Тысяча девятьсот семьдесят третий? Это, должно быть, дорого.

— Это так, но хорошую бутылку никогда не следует пить в одиночку.

— У тебя что, нет друзей? — спросила я, хватая второй бокал со стола.

Одна сторона его рта приподнялась.

— Катори, — прошипел папа. Он называл меня полным именем только тогда, когда злился. — Это нехорошо.

— Ну, есть? — снова спросила я.

— Я кажусь тебе очень несимпатичным человеком? — спросил он.

— Вроде того.

— Достаточно, — сказал папа.

— Что? Мне позволено высказывать своё мнение, — сказала я.

Круз рассмеялся. Я не ожидала, что он засмеётся.

— Ты понимаешь, почему мы остановились после одного ребёнка? — сказал папа.

Я закатила глаза и села рядом с ним.

— Раньше они говорили мне, что желают мне удачи в поиске мужа, — сказала я Крузу.

— Раньше? Мы… — папа резко остановился. — Я всё ещё так думаю.

Он сжал переносицу между указательным и большим пальцами.

— Посмотрите на этот снег, — сказала я, прежде чем папа снова сломался.

Некоторое время мы все молча наблюдали за впечатляющим белым ливнем. Затем я встала и вставила один из старых папиных компакт-дисков — лучшее из Этты Джеймс — в наш устаревший проигрыватель компакт-дисков. Тёплый, сочный голос почти сразу развеял холодную меланхолию.

— Откуда ты родом? — спросил папа у Круза.

— Родом из Миннесоты, но сейчас я живу на Бобровом острове.

— Бобровый остров? Разве он не принадлежит этой сверхбогатой семье… как их зовут?

— Вудсам? — сказал он. — Да.

— И они позволили тебе там жить? — спросил он.

— Да.

— Ты с ними в родстве? — спросила я.