Мои годы в Царьграде. 1919−1920−1921: Дневник художника - страница 12

27 ноября

Ночь была холодная. Одна русская, завёрнутая с ног до головы в шотландский плед, всю ночь не смежила глаза.

– Невозможно спать на холодных досках.

Она сидит, как чёрная статуя, на сундуке с книгами, которые везёт своему сыну в Царьград.

С торсом, опущенным на колени, и головой, сжатой мозолистыми руками, дремлет один моряк. Его измятая феска мигает в темноте, словно фонарик.

Широкий, просторный трюм почти пуст. Столько людей спит! Евреи, греки, армяне – эти путешествуют с выгодой.

Толстые женщины исчезли в пуховых перинах, матрасах и подушках. Бесцветные лица, уставшие черты.

Никто не говорит о Царьграде, о «золотых», зашитых в мешочки.

29 ноября

Что за день! Спешу записать в моём дневнике то, что я видел. Холод разбудил меня поздним утром. Очень счастливые турки бродят по палубе. Кто-то вскричал: «Земля!» В море сверкает багровое и огромное солнце. Влажно и холодно. Слева от оборонительного вала чуть вырисовывается пологий хребет Анадолу^>32, как называют его турки. Чувствую, как душа содрогается. Приближаемся.

Внезапно погода меняется. От Севастополя в течение шести дней было солнечно. Сегодня впечатление, будто бы кто-то погасил свет. Небо омрачается, и всё море покрыто маленькими синеватыми романтическими волнами. Можно увидеть узкие ворота Босфора. Слева, на высоком, более возвышающемся мысе едва проступает, словно белый маяк, столб какого-то минарета. Справа второй, нижний мыс без какого-либо следа населения. Между этими двумя полуостровами простиралась когда-то цепь генуэзцев, которой они запирали вход в Босфор, подобно другой цепи, которой византийцы закрывали вход в Золотой Рог^>33.

Нежная, синеватая дымка заслоняет горизонт, на котором едва можно заметить несколько спиралей дыма. Корабль берёт направление на Чаталджу^>34. Из ворот выдвигается рыболовецкое судно с треугольным парусом. Так Европа и Азия разделены с праисторических времён толчками вулкана. Перед нашими глазами разворачивается теперь картина эпического величия. Берега возвышаются, и мы проплываем совсем близёхонько около грозных скал красно-медного цвета. Краски налиты зеленью, пурпуром и синью-индиго. Величавая византийская мозаика. Небо становится мрачнее и суровее. Всё здесь дикое, тяжёлое, угрожающее…

Проплываем ещё несколько вёрст. Показывается первое село. Мои жадные глаза не устают. Малюсенькие азиатские силуэты. Хатки с усложнёнными крышами, украшенные балконами, покоятся на сваях. Румели-кавак^>35 – первая пристань для кораблей, плывущих из Чёрного моря. Здесь надо пройти карантин.

На пароход поднялся первый турок: высокой осанки, одетый по-европейски. Его новая, чистая феска сидит аккуратно на голове. Он говорит свободно по-французски.

Румели Кавагы (Румели-кавак). Открытка. Нач. XX в.

Всех нас собрали на палубу. Османский эскулап прописал нам четыре дня карантина. Какая драма! Ожидать четыре дня, пока сможем въехать в Царьград. Но даже совсем скупой бакшиш всё устраивает. Собрано по двадцать четыре пиастра^>36 с человека, и турок отошёл довольный. Но несчастливцы, которые не могли оплатить карантин, должны побывать в бараках, искупаться и отдать для дезинфекции одежду.

Возвращаясь на борт корабля, толстые, шумные женщины громко рассказывали, как во время купания появился среди голых «красавиц» (россиянок, армянок, гречанок, евреек) какой-то турок..

Женщины принесли первый запах страны: зелёные веточки рододендрона с красивыми розовыми торчащими ягодами, как клубники. Маленькое, тихое село расположено словно сокровище среди буйного пейзажа. Между мощными раскидистыми тополями стройно высятся минареты и кипарисы. На берегу лежат опрокинутые курносые лодки. Облака плывут над густо-синими горными хребтами. А на первом плане холмы – изумрудно-зелёные.

Окраины Константинополя. Берег Босфора. 1919

И вот я в Турции! Никогда не испытывал такого прилива умиления. Спешу в трюм, беру бумагу и начинаю рисовать. На борт взбирается лоцман, корабль поднимает якорь. Пассажиры собрались на верхней палубе. Многие смотрят через бинокль. Они не могут оторвать глаз. Берега то расходятся, открывая долины и холмы с пологим спуском, то внезапно поднимаются.