Мои Турки - страница 2

Сама же Маша слышала и такую версию, которую ей рассказывала бабушка. Помещик, крепостными крестьянами которого они были, поменял однажды шутки ради свою охотничью собаку на молодую девушку-татарку у знакомого татарского бая, где она была в работницах. Помещик привез ее в село, окрестил и выдал замуж за своего крепостного.

У Маши был восточный разрез глаз, скуластое лицо, черные глаза. В глубине души Маша считала, что она является потомком той татарки. Но уверена в этом не была.

И хоть Марья не была очарована Машенькой, перечить Косте не стала. Не знала тогда Марья, что вскоре потеряет своего ненаглядного Костю и доживать будет почти до ста лет с Машей, так за всю жизнь по-настоящему и не полюбив ее.

Через год у Кости с Машенькой родился первенец. Назвали его Петром (он-то стал потом моим дедушкой).

Лицом Петя больше походил на мать: смуглый, темноволосый, с восточным разрезом глаз, с восточным овалом лица. Только глаза взял отцовские — серые. Рос Петя мальчиком застенчивым, шумных игр не любил. Нельзя было его назвать и разговорчивым. Все он о чем-то думал, мечтал.

Года через три родился у Куделькиных второй сын, а за ним появилась и дочка Лиза — ни дать, ни взять — вылитая бабушка Марья: русоволосая, кудрявая, веселая. И в ее юные годы потом и о ней стали говорить как прежде о Марье — точеная.

Семья состояла уже из семи человек. Хлеба своего не хватало, и Костя пошел в батраки к купцу Вислову. Работы было столько, что батрак зачастую чуть не валился с ног: нужно быть и грузчиком, и извозчиком, и кем угодно, только бы угодить купцу, только бы удержаться в батраках, не пойти по миру с протянутой рукой.

— Вот что, мать, не хочу я, чтоб и мои сыновья испытали эту долю. Отдам их учить грамоте, и будет у них иная дорога.

— С ума сошел, Костя? — взмолилась Маша. — Где же ты средств возьмешь? И одеть надо, и книжки купить, за учебу заплатить.

— Лапти сам сплету, рубахи домотканые ты сошьешь и сумки тоже. Ну, а на книжки да за учебу заработаю. Жилы из себя вытяну, а заработаю. Мой Петька хоть и моложе, а умнее алефановского оболтуса. Буду учить и точка.

Не все сложилось так, как мечтал Константин. Тяжело заболел младший сын. Менингит — болезнь едва излечимая. Но мальчик выжил. Однако на всю жизнь болезнь оставила свой отпечаток — он стал глухонемым.

А Петра в школу отдали. Он оправдал надежды отца: первый класс (тогда называли первую группу) закончил с похвальным листом. Пошел Петя во вторую группу, учебный год почти заканчивался, приближалась весна.

Костя у купца почти дневал и ночевал.

— Я тебя, отец, почти и не вижу.

— Горячая пора, Маша. И деньги нужны, хочется из нужды выйти, а не получается.

Наутро купец Вислов приказал Косте съездить в Аркадак за зерном, а потом перевезти из леса бревна.

— Последний раз поезжай на санях, а уж потом будем выезжать на телегах. А пока, я думаю, лед на Хопре выдержит. Да и бревна на санях перевозить сподручнее.

Утро было прохладное, но к середине дня припекло солнце. И когда Константин возвращался, услышал вдруг треск ломавшегося под санями льда. Только б спасти лошадь! Не расплатиться, если утонет. Сбруя, хомуты, дуга не слушались обледеневших пальцев. Ватные лохмотья его старого зипуна напитались холодной водой, отяжелели и тянули под лед. Лошадь распряг, она спасена. Онемевшими пальцами Костя хватался за кромки льда, а они все ломались. Еще бы продержаться немного. Но сила уходила. С саней покатилось бревно и с силой ударило Константина по голове. Ледяной Хопер принял в свои воды несчастного батрака.

Не думала Маша, что справится с этой бедой и останется жива. Она билась, исходила криком! У свекрови от горя мутилось сознание. Свекровь вопила день и ночь в голос. Долгие годы потом у нее на глазах вдруг появлялись слезы. С той поры и стали терять свое зрение прекрасные синие глаза уже немолодой Марьи.

Теперь в семье осталось шесть человек. Как и чем жить Машеньке дальше?

— А сколько тебе годов? — спрашивали соседки.

— Двадцать шесть, — отвечала вдова. Качали головами соседки, жалели.

В свои двадцать шесть, маленькая и худенькая, она обязана взвалить на свои хрупкие плечики заботу о семье.