Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. - страница 17

Это, следовательно, была живая сила, которая могла делать даже нападение, и эту живую силу хотели запереть в неприступные башни, в которых казаки могли бы только защищаться от нападения и не только не могли бы идти за Кубань, но даже при нападении горцев иметь сообщение с казачьими селениями и постами. Сверх того, постройка башен по неимению вблизи каменного материала стоила бы чрезвычайно дорого. Эта постройка была уже утверждена военным инженерным управлением, и на переданных мне чертежах башен имелась подпись Великого Князя Михаила Павловича, бывшего тогда генерал-инспектором по инженерной части; надо было составить заключение так, чтобы отменили постройку башен, не делая тем неудовольствия Великому Князю. В тот же день я составил мое заключение; когда я его оканчивал, приехал курьер Клейнмихеля с приглашением к обеду. После обеда последний меня спросил, зачем я утром был в канцелярии военного министра, и на полученный от меня ответ сказал, что я состою под его начальством, а потому не только не обязан, но не имею права исполнять чьи бы то ни было служебные поручения, и приказал немедля отвезти переданное мне дело обратно к Чернышеву без всякого заключения, к чему прибавил, что Чернышев очень любит чужими руками жар загребать, что Чернышеву известно, при ком я состою по особым поручениям, а потому ему не трудно было вытребовать мое заключение через Клейнмихеля. Я отвечал, что полагал себя обязанным явиться на призыв военного министра и исполнить поручение, не отвлекающее меня от служебных занятий, и потому просил Клейнмихеля отменить его приказание {об отдаче Чернышеву вышеупомянутого дела без моего заключения}, так как я обещал его представить. Клейнмихель возразил мне, что я не буду иметь времени исполнить это, так как {я найду в его канцелярии подписанное уже им предписание, коим} поручается мне составление проекта моста по американской системе (Гоу){46} через Днепр в г. Киеве, предварительно получив по этому предмету наставление от полковника [Павла Петровича] Мельникова, бывшего в то время директором работ по устройству железной дороги от Петербурга до Бологого и жившего в с. Соснинской пристани, куда и предписывалось мне ехать немедля. Клейнмихель мне подтвердил, что я должен выехать в тот же вечер и потому не успею представить Чернышеву мое заключение. Я отвечал, что оно мною написано еще утром и, вероятно, теперь уже переписано и потому, пока приведут мне почтовых лошадей, я успею отвезти мое заключение.

Клейнмихель мне сказал, что я в это время нигде не найду старого колпака, как он называл Чернышева. Я отвечал, что отдам мое заключение состоящему при Чернышеве полковнику [Павлу Александровичу] Вревскому{47}. Клейнмихель на это согласился, но приказал, чтобы я впредь никогда не брал никаких поручений ни от военного министра и ни от кого-либо другого, а тем, которые будут мне что-либо поручать, говорил, чтобы они эти поручения передавали через него. Я отвез мое заключение {по вышеупомянутому проекту} Вревскому, передал ему приказание, полученное от Клейнмихеля, и в тот же день поехал к Мельникову в Соснинскую пристань. Конечно, военный министр не давал мне после этого никаких поручений.

Я не мог понять, каким образом Клейнмихель мог узнать так скоро о том, что я был у Чернышева. Это мне пояснилось по возвращении моем от Мельникова; бывая у Клейнмихеля, я заставал у него каждый раз [Максима Максимовича] Брискорна{48} (умершего в 1872 г. членом Военного совета) и узнал, что последний, состоявший директором канцелярии военного министра, был уволен от службы. Говорили, что причиною увольнения Брискорна было то, что во время управления Военным министерством Клейнмихеля Брискорн в надежде, что последний останется военным министром, сблизился с ним и, так сказать, выдал ему Чернышева. На изъявленное мною удивление Клейнмихелю об отставке Брискорна он мне сказал, что это ненадолго и что последний вскоре получит более высшую должность по службе; действительно, через несколько дней он был назначен товарищем государственного контролера.