Молчание сонного пригорода - страница 2

Я рискнул выйти из дома, чтобы прояснить мысли. От сентябрьского бабьего лета, в последние теплые деньки перед листопадом, разомлели и снова расцвели розовые астры. Я помахал коренастому Джанни, патриарху семейства Дисальва, несообразно одетому в шорты с бордовыми полосками и желтую футболку, и он пожаловал меня добродушным кивком. Его дочка-подросток Карла широко улыбнулась, прицеливаясь по шару, который бросил Майкл, одетый как отец, только наоборот: футболка в бордовую полоску и желтые шорты. Завершала живую картину мама Луиза, она выходила из дома, держа в руках поднос со стаканами и лимонадом.

Что же позволяет им так счастливо уживаться вместе? «Все счастливые семьи похожи друг на друга, — написал Толстой, — каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Только откуда было Льву знать о счастливых семьях? Счастливые семьи счастливы, потому что у них есть достаток, тепло, благополучие… Тот же список может сделать их несчастными: мужа и жену, которых рассорили деньги или ребенок, мечтающий вырваться из этого теплого кокона. Довольно с меня крылатых фраз, тем более что в лучшем случае они соответствуют истине лишь наполовину.

Кроме того, кто сказал, что Дисальва — счастливая семья? Может, у Джанни есть любовница. А Луиза мирится с этим ради сохранения семьи. Сын и дочь подростки, и я представил себе, как Майкл увлекается кокаином, а Карла страдает булимией, хотя не скажешь, что у нее недокормленный вид. И все-таки внешний вид о чем-то да говорит. Некоторые семьи не могут даже произвести впечатление счастливых.

Я подумал, интересно, какое впечатление мы производим на окружающих. Мы с Джейн справляемся с задачей на людях, но, как говорил мой отец, мы обречены. Мы вовсю ругаемся при Алексе, чего не следует делать, как вам скажет любой детский психолог. Честное слово, иногда в пылу ссоры мы могли бы прирезать друг друга, если б не были такие культурные-раскультурные, — да еще и провернули бы нож в ране. Но тут вступал Алекс, он кричал: «Мама, налей мне три четверти стакана молока!» — и нарочно как бы случайно опрокидывал стакан, если молока в нем было больше или меньше, чем он хотел. Если сделать ему выговор, он действовал наоборот: замыкался в себе. Ему либо требовалось постоянное внимание, либо его как будто вообще не было. Он усаживался в гостиной перед телевизором, впитывая сцены мультипликационного насилия, и тут же начинал канючить, чтобы от него отстали, стоило только помешать ему смотреть. Говоря неспециальным языком, он становился несносен. Мы с Джейн расходились во мнениях по поводу того, как следует с ним управляться. То Джейн изображала доброго полицейского и разрешала ему смотреть новую серию «Космических ковбоев», то вдруг объявляла войну телевидению, а я протестовал:

— Да ладно, он же сделал уроки.

— Это ты ему помог, да?

— Между прочим, в задании предусматривалась помощь родителей. Там так и говорится: «Попросите родителей помочь». — Я нашел листок и показал ей.

Она критически его рассмотрела.

— Но здесь написано твоим почерком. Ты ему не помогал, а просто сделал работу за него.

— Да нет, я писал под его диктовку…

Она направилась к телевизору.

— Я заставлю его все переделать. По-моему, учительница не это имела в виду.

Я поставил ей подножку, навалился на нее и не выпускал, пока она не запросила пощады. Мысленно.

Через секунду из комнаты с телевизором раздалось знакомое нытье:

— Отстань, мне ничего не видно!

Мы могли разругаться из-за чего угодно, как угодно и когда угодно. Помню, недавно мне приснился кошмар: сначала это был райский уголок на необитаемом острове, пока одна пальма не начала спорить со мной из-за того, какой формы у нее кокосы. Я протянул руку за топором и проснулся.

Ночь за ночью, после того как Алекс укладывался спать, Джейн отгораживалась от меня журналом, сидя перед телевизором, а я читал книгу в гостиной или, с недавних пор, бродил в Интернете. Я находил необычные сайты, где говорилось о самых больших в мире жуках, конфетном складе в Топеке и дереве форсития по имени Долорес, которое постоянно снимала вебкамера и записывала, как оно растет.