Молнии в ночи - страница 35

— Скажите спасибо — еще легко отделался! Пожалели его по молодости. Не то бы…

Халнисе-хола казалось, что Валиджан несправедлив к брату. Как можно быть таким черствым?

Боль немного утихала, когда Халнису-хола навещала ее старшая сестра, Джахан-буви. Приходила она издалека и долго не могла отдышаться. Зато уж потом давала волю языку. Дом словно оживал с ее приходом, собирались соседки, делились последними новостями, судили-рядили о том, о сем… Джахан-буви засиживалась у сестры допоздна. Проводив соседок, они тихо беседовали во дворе, при лунном свете, наслаждаясь вечерней прохладой. И на сердце у Халнисы-хола теплело. Недаром говорят, что задушевная беседа исцеляет сердечные раны!

…О чем только не передумала Халниса-хола, сидя у арыка, устремив невидящий взгляд на дувал…

Но вот мысли ее вернулись в сегодняшний день, она снова вспомнила, каким бледным, растерзанным вбежал во двор Алиджан, и сердце сжалось в тревожном предчувствии, все тело ослабело, обмякло… Прибежал, ускакал, ни слова не говоря! Ох, не к добру все это… Перед глазами возникло кровавое пятно на его рубашке, оно начало увеличиваться, все расплывалось, расплывалось, пока не сделалось размером с большой поднос, заслонив собой весь мир. У Халнисы-хола потемнело в глазах, все вокруг словно погрузилось в непроглядный мрак… И почему-то вдруг вспомнилось, как давным-давно, когда она была еще молодой, сосед, чапани,[27] по имени Ахмед-Дажжал[28] — вот уж поистине сатана! — проиграл в ошик жену и, примчавшись домой, прирезал ее — чтоб никому не досталась. На шум сбежалась чуть не вся махалля, и Халниса своими глазами видела, как по двору раскатился окровавленный жемчуг с разорванных бус убитой…

Халниса-хола невольно приложила ладонь к пылавшему лбу.

Ох, сынок, забота моя, тревога моя!..

Алиджану шел двадцатый год, впору уж своей семьей обзавестись, а он все не у дел… Его сверстники работают, стали надежной опорой своим родителям. А этот бьет баклуши. Да бог с ним — хоть бы только вел себя посмирнее! Так нет. Того и гляди выкинет какой-нибудь фокус. Когда Халниса-хола думала об этом — будто острая колючка вонзалась ей в сердце. И она принималась мысленно упрекать своего нынешнего мужа, отчима Алиджана, Буриходжу. Это он во всем виноват! С детства вдалбливал Алиджану: дескать, главное — соблюдать законы шариата, а все остальное — суета сует и всяческая суета… Все старался сделать из пасынка правоверного мусульманина. А выпестовал лоботряса! Да пропади они пропадом, все его поучения! Все равно ведь его слова, как горох, отскакивали от Алиджана. Зато парень хорошо усвоил, что все — суета сует: труд, ученье. Вот и получилось: Алиджан с грехом пополам окончил школу и до сих пор слоняется без дела.

Правда, когда в голову Халнисе-хола приходили такие мысли, она одергивала себя: эй-эй, ведь Буриходжа — муж, сам бог велел чтить и уважать его! И сына воспитывать — в уважении к отчиму. Так уж от века положено…

На город уже опустились сумерки, когда Алиджан вернулся домой. Он умылся в арыке и, как ни в чем не бывало, развалился на супе…

Алиджан выглядел куда старше своих лет. Ростом его бог не обидел. А за последние два года он еще больше вытянулся, раздался в плечах. Взглянешь на него со стороны — богатырь! Несдобровать тому, в чей ворот вцепятся его длинные, неуклюжие ручищи… Сверстники побаивались его кулаков, тяжелых, как дубины. Иногда парни, в забаву, пальцами сшибали с огурцов верхушки — Алиджан одним щелчком мог расколоть дыню. С кем бы из товарищей он ни вступал в борьбу — всегда клал противника на обе лопатки. Однажды на стадионе он даже померялся силами с опытным борцом и хоть не одолел его, но тому все же пришлось здорово попотеть! Алиджана тогда прозвали «без пяти минут чемпион».

Сам он часто хвастался, что ему ничего не стоит бегом пронести на коромысле два полных ведра. Он был убежден в своей непобедимости и кичился силой, словно высокой должностью. Иные, правда, втихомолку посмеивались над ним: мол, вырос, а ума не вынес. И звали его: Али-простак…

Он был сильный и по-медвежьи неуклюжий. Фигура богатырская, но нескладная. Голова, от долгого пребывания в бешике, формой напоминала тыкву… Ходил Алиджан вразвалочку, небрежно перебирая плечами. Держался со всеми развязно и грубо, мог ни с того ни с сего оскорбить, обидеть человека, славился своей драчливостью: над скулой у него красовался зарубцевавшийся шрам величиной с двугривенный.