Молочные реки - страница 11

— Не нужно соединять резервным кабелем первую со второй, — отменил свой приказ Сергиенко. — Это бессмысленно, необходимо сразу устранять проблему. Проследите за тем, чтобы на главной заводской подстанции вывесили соответствующие таблички на рубильниках второй цеховой, и начинайте ремонт кабеля.

— Обесточить второй цех на столь длительный срок проблематично, — сказал начальник электроцеха. — Думаете, нам простят нарушение технологического процесса?

— У вас есть другие способы устранить неполадку? — жестко спросил Сергиенко.

— Кинем резервный кабель от первой на вторую, а неполадку устранить ночью, когда цеха встанут.

— Не думаете, что первая подстанция выйдет из строя из-за перегруза? Тогда более серьезные проблемы случатся. Делайте то, что я сказал. В любом случае объясняться с начальством придется мне.

— Ну что ж… как скажете, Андрей Васильевич, — пожал плечами начальник электроцеха.

Электрики приступили к работе, Сергиенко наблюдал за их действиями, иногда помогая советом. Через полчаса поврежденный кабель был восстановлен, обе подстанции снова были подключены к главной и заработали на полную мощность.

— Ну вот, а вы боялись, — сказал Сергиенко начальнику электроцеха.

— Так производство-то было остановлено, — сказал тот. — Какие-то бактерии могли погибнуть за это время. Так что бояться будем… как только узнаем о реакции начальства.

— Хотел бы я знать, какой дурак затеял работы в цеху без консультации с моим отделом, хотя бы с вами или дежурным электриком?

— Главный инженер, кто же еще, — мрачно сказал начальник электроцеха. — Он же любит говорить, что отвечает за все оборудование завода, где нет электропроводов…

— А они везде есть, противные электропровода, — продолжил его мысль Сергиенко. — И даже под бетоном, надо же, какое разочарование для него!

Он поблагодарил электриков, ликвидировавших повреждение кабеля, и вернулся в свой кабинет. Минут пять напряженно ждал реакции хозяйки, не зная, что ее нет на заводе, а потом пошел в кабинет главного инженера Пустового.

— Ну что за дела, Иван Тимофеевич? — спросил главного инженера, плотного пожилого мужчину с густым еще ежиком седых волос и кустистыми бровями. — Не могли посоветоваться, где и как можно долбить бетон во втором цеху?

— Да ладно, не кипятись, Андрей, — с досадой махнул рукой главный инженер. — Промашка вышла, что поделаешь?

— А что скажет ваша протеже? Кто отвечать будет?

— Слушай, я уже позвонил Лене, она в администрации мэра, сгладил, так сказать… Но и ты не подведи, что она тебе сделает? А меня на пенсию может отправить к чертовой матери! На эту пенсию можно прожить с больной женой?

Сергиенко понимал, в чем проблема. По заводской табели о рангах главный инженер был вторым человеком после директора, среди инженерно-технических работников, конечно. Но поскольку на заводе от слесарных мастерских до цеха розлива и упаковки готовой продукции царило электричество, вынужден был по каждой мелочи советоваться и даже испрашивать разрешение у своего подчиненного, главного энергетика. Какому же начальнику это понравится? И когда возникла необходимость укрепить пол во втором цехе, Пустовой дал разрешение, даже не выяснив, в каком именно месте потрескался бетонный пол. Знал, что под бетоном проходят силовые кабели, да надеялся — авось и пронесет.

Давно пора отправить его на пенсию, да нельзя было. Иван Тимофеевич Пустовой был некогда директором молокозавода, всячески поддерживал энергичную комсомолку-демократку Елену Сергиенко, даже когда ее из комсомола исключили. Понимал старый, хитрый номенклатурный лис, откуда ветер дует, и стелил себе соломку, чтобы мягче было упасть. И постелил. Лена никогда не говорила о договоренностях с Пустовым, но Андрей помнил, как в годы кризиса тот не противодействовал тому, чтобы рабочий коллектив избрал новым директором Елену, даже поддерживал ее. И вот результат — директор никудышнего молокозавода, на который не обращали внимания даже бандиты, стремящиеся прибрать к рукам все сколь-нибудь стоящее в Плавнинске, стал главным инженером процветающего предприятия с солидной зарплатой и машиной с персональным водителем. Потому-то Сергиенко при нем называл свою жену «ваша протеже».