Молочные реки - страница 5

— Ох, обожралась прямо… ты такой молодец, Андрюша. — Она лукаво посмотрела на мужа. — Пойду в ванную…

— А я с тобой, — решительно заявил Сергиенко. — Возражения не принимаются, за сытный ужин следует платить.

— Своей плотью? Хорошо сказано — платить плотью. Прямо как стихотворение звучит.

— Ну вот, под звуки этого стихотворения мы и продолжим наше общение, — сказал Сергиенко. — На уровне прикосновений. Ты не возражаешь?

Обняв жену, он повел ее в ванную.

Елена и не думала сопротивляться. Она сама этого хотела, и не просто хотела — жаждала. Но вот такой у нее муж — просто чувствует ее желания и тут же удовлетворяет их! Другого такого и в обозримом будущем не виделось. И видеть не хотелось.

Пока ванна-джакузи наполнялась водой, Сергиенко раздевал жену, а она позволяла ему все. И было для него это как в первый раз, и для нее — тоже.

А в это время Тамара Бондарчук сидела на кухне и, с трудом удерживая равновесие, пила сладкий ликер. Пузатая бутылка ирландского чудо-напитка была почти пуста, лишь на донышке осталось немного густой жидкости цвета кофе с молоком. Щеки Тамары были мокрыми от слез, которые текли из глаз, оставляя на лице темные полосы туши, покрывавшей и без того черные ресницы. Но всегда хотелось, чтобы они были чернее, длиннее и гуще, да и положение обязывало, как-никак — хозяйка салона красоты. Давно пора было смыть эту чертову косметику, от которой на самом деле никакой пользы. В ее доме жили не только богатые, но и разом обедневшие некогда плавнинцы, кто в 92-м, кто в 98-м (куда ж от них денешься?). Знала, видела молодых, не очень красивых женщин, да и одетых неряшливо, по ее мнению, которые почти не пользовались косметикой, настоящей, но выскакивали замуж, рожали детей и были счастливы. Ездили на ржавых «Жигулях» и «Москвичах», а то и вообще на автобусах, но мужья их встречали на остановке, вели в обнимку домой, нередко прямо у подъезда целовались, дурачились, смеялись…

А у нее, красивой, модной, богатой, ни черта не получается! Три года кормила, поила, ублажала этого тупого Валентина, а он, идиот, по бабам бегал, когда она работала! Да кто он такой?! Журналистишка городской телестудии, мелькает на экране, смазливый, но ведь получает гроши! А все туда же, не дорожил, выходит, женой, возможностью носить дорогие костюмы, отдыхать летом на Кипре и Мальте… Даже во Франции с ним была!.. Почему не дорожил?

Да черт его знает! Ну прямо какое-то проклятие, и все тут! С первым мужем прожила шесть лет, дочку родила и развелась, со вторым — пять лет и тоже развелась. Дочка теперь живет с родителями первого мужа, упрямая девчонка, в упор не желала видеть Валентина, теперь и мать не особо жалует своим вниманием.

И что же получается? Красивая, модная, небедная женщина в тридцать семь лет осталась совсем одна! Да почему ж такое случилось?!

Тамара плакала, вздрагивая всем телом, размазывала пальцами тушь по щекам и машинально глотала ликер, уже не чувствуя его вкуса.

А эта зараза Ленка счастлива со своим Андреем! Все у них хорошо, тишь да гладь… Подруга называется! Отбила красивого парня и… живет с ним! Более того, думает, что так и надо, подругой считается по-прежнему! А так — не надо…

Хитрая она, никогда не скажет, что на самом деле думает, такая вот… вещь в себе! Про бухгалтершу рассказала — понятно, для чего. Успокоить ее хотела. Знала бы, что они с Андреем встречались и после рождения Ивана, уже здесь, в Плавнинске, так ничего бы не сказала Андрею, просто устроила бы какую-нибудь гадость, чтобы он понял и сделал выводы. Хитрая, зараза… Демократка чертова!

После каждого развода она вспоминала Андрея, думала о нем, плакала, сожалея о том, что потеряла своего любимого мужчину. Но потом были новые увлечения, очередное замужество, успокаивалась. Однако теперь стало совершенно ясно, что она искала мужчин, похожих на Андрея, внешне — может быть, что-то и находила, но… таких, как он, больше не было. Наверное, в том и причина, что все ее три брака развалились, даже ребенок не спас семью.

Она хлебнула ликер, всхлипнула, покачнулась, едва не свалилась со стула, но все же удержала равновесие и даже бокал не выронила и ликер не расплескала. Опустила голову на левую руку (в правой был бокал), закрыла глаза, негромко затянула пьяным голосом: «Каким ты был, таким остался… казак лихой, орел степной…» И снова затряслась в рыданиях.