Молодой Маркс - страница 27
Так жизнь вновь выдвинула перед Марксом дилемму: либо практическая профессия, либо теоретическая. Но если шесть лет назад он внял совету старших и избрал юриспруденцию, то теперь молодой доктор философии был непреклонен: нет, ему не подходит карьера делового человека, он рассчитывает в самое ближайшее время стать доцентом Боннского университета, где преподает и Бауэр.
Но у Генриетты Маркс тоже непреклонный характер. Желая быстрее использовать Карла как главную силу для обеспечения многочисленной семьи, она воспрепятствовала выдаче ему доли наследства (а тем самым и свадьбе) по мотивам нынешней его деловой неустроенности.
Что оставалось делать Карлу и Женни? Пришлось согласиться на новую отсрочку свадьбы, пока Карл не «станет на ноги». Но напрасными были надежды тех членов обеих семей, которые полагали, будто окончательно расстроили союз молодых людей. Отступив в сроках свадьбы, Карл и Женни еще более укрепили свое решение навсегда связать судьбу друг с другом.
Уже с конца 1839 г. Бауэр настойчиво приглашал Маркса в Боннский университет, рассчитывая с его помощью разбить «позитивных» и прочих противников младогегельянства. В начале июля 1841 г. Маркс приезжает из Трира в Бонн. Но к этому времени обстановка там резко ухудшилась. Воспользовавшись тем, что новый министр культуры Эйхгорн стал преследовать гегельянцев, святоши в Бонне начали травлю Бауэра. Изрядную долю масла в этот разгорающийся огонь подлила его «Критика евангельской истории синоптиков», появившаяся как раз в середине 1841 г. Осенью, воспользовавшись ничтожным поводом, король запретил Бауэру читать лекции в Бонне. В начале марта 1842 г. он вообще был отрешен от должности доцента.
Изгнание Бауэра из Боннского университета закрывало туда пути и его другу, Марксу. Дорога к академической деятельности закрылась перед Марксом в тот самый момент, как только он получил формальные права, чтобы вступить на нее. Диплом доктора философии оказался пустой бумажкой. С его помощью Маркс не мог решить сложных жизненных задач, стоявших перед ним в то время.
Маркс был не единственным интеллигентом, чьи личные жизненные планы и идеалы оказывались перечеркнутыми политикой прусского правительства. Уже в течение ряда лет не слышны были с кафедры голоса Фейербаха и Штрауса; теперь эта судьба постигла Бауэра, Рутенберга и других их товарищей. Но поскольку многим мыслящим интеллигентам запрещено было говорить с кафедры, им оставалось попытаться развивать свои теоретические и политические идеи в печати.
К счастью, первое время новое прусское правительство недооценивало значение научной печати, разрешая без предварительной цензуры издавать книги объемом более 20 листов, а в научных журналах следя главным образом за тем, чтобы оказывалось должное почтение персонам божественного и королевского происхождения. Вот почему многие младогегельянцы превращаются теперь в профессиональных публицистов. Занятие вольного публициста считается среди них даже почетным. Некоторые из них, как Фейербах, демонстративно удалялись в деревенскую глушь и оттуда печатным словом бомбардировали деспотизм государственной и религиозной власти. Другие, как Маркс и Бауэр, наоборот, всемерно стремились разрушать барьер одиночества, возводимый вокруг них правительством, и своей деятельностью участвовать в создании нового типа связей между людьми.
Обсуждая планы совместной деятельности в Бонне, Маркс и Бауэр предполагали создать новый, философский журнал «Архив атеизма», поскольку «Галлеские ежегодники» Руге все меньше удовлетворяли их. Терроризм истинной теории должен расчистить поле борьбы, но журнал Руге слишком бледен, чтобы справиться с этой задачей, писал Бауэр Марксу в марте 1841 г. Марксу тоже не терпелось попробовать свои силы на поприще публицистики. Прошло уже почти четыре года, как он вошел в круг младогегельянцев, прослыл среди них «магазином идей», но до сих пор не опубликовал ни одной своей работы.
Поначалу казалось, что вокруг нового журнала удастся быстро сплотить группу лучших литературных сил. Однако Руге как раз в это время решил усилить радикально-гуманистическую направленность своего журнала, перенеся с этой целью его издание за пределы Пруссии (помогла расчлененность Германии на мелкие государства!) и изменив его название (журнал стал уже не «Галлеский», а «Немецкий ежегодник»). В первом же его номере (от 2 июля 1841 г.) Руге, отбросив прежнюю осторожность, провозгласил знаменем журнала «борьбу за свободу, против враждебных властей».