Mon cher ami, Александр...[СИ] - страница 2
— Ну, это… нормально, — выпалила я, запинаясь на каждом слове. Глаза женщины немного округлились, но она совладала со своими эмоциями, лишь сказав на прощание: «Я сейчас пошлю за врачом».
Я попыталась вылезти из кровати, поняв, что сейчас запутаюсь в невероятно длинном платье, которое на деле оказалось ночной рубашкой старины. Бесформенное нечто было натянуто поверх моего хрупкого тела, а я тем временем думала, кто это на меня надел? В жестокой борьбе с подолом ночной рубашки победила я, после чего направилась к белой двери. Вышла и увидела лестницу, ведущую вниз в огромную прихожую, а чуть справа я увидела приоткрытую дверь, из которой раздавался голос мужчины. Он был очень приятен, особенно сейчас, когда его слова складывались в чудесный ручей рифм. Стихотворение, которое я слышала за дверью, рассказывалось с невероятными жаром и пылкостью, в нем ощущались душа и чувства поэта и чтица. Каждый мой шаг по направлению к двери приближал меня к источнику огня, который исходил оттуда, изнутри комнаты, где находился мужчина. Я отчётливо услышала последние строчки стихотворения, и мне пришлось признать, что я его уже где-то слышала, даже знаю наизусть, но никогда не смогу воспроизвести его с такими же пламенными чувствами.
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно,
И не оспаривай глупца.*
Голос стих, и я, затаив дыхание, услышала где-то совсем близко шаги, поэтому переступила с ноги на ногу и повернула голову. В доме, казалось, была такая тишина, что скрип половицы подо мной наделал невероятно много шума.
— Екатерина Андреевна, тебе уже лучше? — улыбнулся мне вышедший из кабинета мужчина. И вот тут моя челюсть поцеловалась с полом от безграничного удивления. Передо мной стоял невысокого роста мужчина, со смуглым оттенком кожи. Большой лоб, полные губы, длинный нос и яркие выразительные глаза. Серо-голубые, будто бездна чувств и эмоций раскинулась в них, заманивая к себе всякого прохожего. Они были отражением всей его души, такие притягательные, они делали их обладателя пусть не красивым, но очень привлекательным. Его улыбка была добродушной, но какой-то по-детски наивной. Хотелось улыбаться, глядя в такое открытое лицо, наполненное искренностью, но между тем и величием, граничащим с достоинством и честью. Я разглядывала этого человека, смотря в неправильные черты, но не могла налюбоваться его внешностью. Даже удивление и сильный шок не могли отвлечь меня от любования этим человеком.
Передо мной стоял сам Александр Сергеевич Пушкин. Как будто он сошёл с холста портрета Кипренского, но плескание жизни в его чертах говорило мне о том, что передо мной стоит настоящий человек.
— Екатерина, дорогая, не молчи же! Ответь, или твой дядя будет о тебе сильно переживать. Mon cher ami, ты за меня совершенно не переживаешь? — бегло говорил Пушкин, когда я рассматривала пуговицы на его жилете и совершенно не понимала, чего от меня хотят.
— Боже, Китти, быстрее переоденься! Что с тобой? — прозвенел над ухом голос, в котором я узнала утреннюю визитёрку.
— Натали, думаю, что нет ничего предрассудительного в поведении Китти. Она ведь ещё ребёнок, — успокаивающе посмотрел на Натали, которая поравнялась рядом с ним, Александр Сергеевич. Я решила послушаться совета женщины и вернуться в комнату, но не для того чтобы переодеться, а для переосмысления происходящих событий, которые не укладывались в логику реалиста.
— Я наказана за то, что не читала произведения русских классиков! — испуганно завопила я, вбежав в комнату и закрыв в дверь, в которую тут же постучались. «Неужели услышали?». В комнату вошла девушка. Насколько знаю культуру девятнадцатого века, которую я знаю плохо, могу определить, что по виду девушка напоминала служанку.
«Ужасно неудобно и тесно», — единственное, что могу сказать про корсеты, которые не давали мне дышать в буквальном смысле слова.
— Китти, как твоё самочувствие? Полегчало? Натали уже послала за доктором, скоро он явится, чтобы проверить состояние твоего здоровья. А пока не желаешь ли отведать чего-нибудь? — встретил меня Александр Сергеевич, которого я уже не знала, как воспринимать, но решила течь по течению этой странной истории, а дальше видно будет. Всё такая же добродушная улыбка поэта, искорки в глазах, казалось, что я знала этого человека всю жизнь. Сейчас непроизвольно на ум пришли строчки его стихотворений, каждое слово в которых соответствовало отражением чувств в его глазах.