Монастырь - страница 10

Эльфин встал, отряхивая свою рясу.

– Ну, и последнее. Это ты наверняка поймешь. Книги очень дороги. Год назад твой господин герцог Эдан предлагал отцу-настоятелю целую деревню за одну «Историю правления каменного короля Мередидда Уриена». И ему отказали. Некоторые из книг даже приковывают цепями во избежание воровства. – Ризничий улыбнулся. – Но сказанное, конечно, не означает, что эти знания будут всегда сокрыты от тебя. Осмотрись и подумай. Может быть, твое кратковременное пребывание в святой обители натолкнет тебя на мысль выбрать верную дорогу. А пока иди. Видишь, как брат Мадауг косо на нас смотрит? Не любит наш келарь, когда молодежь от работы отвлекается.

Тем не менее после разговора Эдвин любопытства ради тайком подошел к двери скриптория, собственными глазами убедившись в том, что с этой стороны открыть ее невозможно. Ничего напоминавшего замок или замочную скважину на двери не наблюдалось: скорее всего, ее запирали на засов изнутри. Оттуда никогда не доносилось никаких звуков: «замкнутые уста суть важнейшее условие покоя сердца», – сказал ему в том же разговоре Эльфин, так что в скриптории всегда царила полная тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев; монахи же в случае надобности общались друг с другом жестами.

В скором времени Эдвин потерял интерес к этому дому, и лишь по утрам, выходя из своей кельи с метлой, по привычке бросал на него взгляд. На закате дня, за четверть часа до вечерни, слабое свечение за окнами пропадало, и скрипторий засыпал, с тем, чтобы на следующий день вновь проявить слабые признаки жизни.

От этих раздумий Эдвина отвлек какой-то шум. Юноша встрепенулся, чертыхнувшись. Двор послушников уже погрузился в тень, а судя по тому, что последние солнечные лучи освещали лишь верхушку главной башни аббатства, повечерие уже подходило к концу. Скоро народ потянется укладываться на ночь, а он еще половины работы не сделал. Эдвин перехватил поудобнее черенок метлы и вдруг замер в недоумении.

Дверь в скрипторий была приоткрыта.

Другого выхода, кроме как через двор послушников, отсюда не было. А это означало, что тот, кто открыл эту дверь, находится сейчас внутри. Во время молитвы, когда вообще-то все монахи должны быть на службе, и уж во всяком случае, в тот момент, когда переписчики уже покинули свои рабочие места.

Немного подумав, Эдвин осторожно прислонил метлу к стене и, затаив дыхание, прокрался к скрипторию. Тишина. Полная тишина. Он легонько толкнул дверь, мысленно ругнувшись: петли чуть слышно скрипнули.

В скриптории царил полумрак. В стене, что выходила во двор, имелись всего четыре крохотных окошка с цветными стеклами, едва пропускавших внутрь тусклый вечерний свет. Густо пахло кожей и купоросом.

Эдвин постоял с минуту, привыкая к темноте; спустя некоторое время он различил ряд столов с покатыми столешницами, а у противоположной стены – длинные и высокие, до самого потолка, полки, заваленные многочисленными свернутыми в трубки пергаментами. В дальнем конце залы на возвышении стояла кафедра, или, скорее, такой же письменный стол, но побольше, и обращенный передней стороной ко всем прочим. А на стене за ним виднелось почти неразличимое в полумраке дрожащее пятнышко света, отбрасываемое невидимой свечой.

Эдвин потоптался на месте, раздумывая. Вообще-то, это не его дело. Кроме того, его совершенно определенно накажут, если застанут в этом месте. Хотя… забытая горящая свеча в скриптории, где никого нет, вполне может привести к пожару. Найдя оправдание своему любопытству, Эдвин перевел дух и медленно двинулся вперед, стараясь не задевать сундуки и маленькие столики с письменными принадлежностями.

Действительно: прямо на полу в небольшой глиняной плошке стояла почти догоревшая свеча. А в стене, скрытая кафедрой от посторонних глаз, виднелась маленькая, по грудь высотой, полуоткрытая дверца. Подняв свечу, Эдвин заглянул внутрь. Вниз в кромешную темноту уходил крутой и довольно тесный проход с грубо вырубленными в скале ступенями.

Эдвин почесал нос. Вниз. Вот те раз. Не на верхний двор, а прямо вглубь горы Сидмон, куда-то под монастырь.